Книга Почти 15 лет, страница 200 – Микита Франко

Лев сказал:

— Эмиграция.

А Слава сказал:

— Насилие.

Лев сразу почувствовал себя скованно, но спорить не стал. Под резко изменившийся взгляд Мариям, он признал:

— Ладно. Насилие важнее.

Психолог осторожно произнесла:

— Хорошо, расскажите об этой проблеме.

Лев молчал — этот момент явно был для Славы. И тот заговорил:

— В течение этого года Лев трижды применял ко мне физическое насилие, — он начал загибать пальцы. — Ударил по лицу, кинул на кровать, швырнул в меня чайник.

С каждой фразой Льву казалось, что семантика слов усиливается: ударил-кинул-швырнул. Он хотел вмешаться, пока Мариям не сочла его монстром и не сказала, что с такими моральными уродами не работает, но удерживал себя из последних сил от возражения: «Не такое уж это и насилие». Ему вспоминался разговор с Мики. Поэтому он молчал.

— И как это для вас было?

Слава, закусив губы, повернулся ко Льву — тот почувствовал его взгляд, но не смог посмотреть в ответ — и тогда Слава снова обратился к Мариам:

— Как предательство, — ответил он.

— Что это значит? Что вы почувствовали?

Он задумался, прежде чем ответить.

— Когда мы начинали отношения, я знал, что он…

Мариам вдруг попросила его:

— Обращайтесь ко Льву, не ко мне. Говорите «ты».

Слава вздохнул, явно превозмогая себя. Скинув ботинки, он забрался в кресло вместе с ногами и, обхватив колени, повернул голову ко Льву.

— …Ты сложный человек, — сказал он.

Лев чуть не ответил: «Я знаю».

— Когда у нас начали развиваться отношения, я понимал, какие могут быть последствия, но подумал… подумал, что ты заслуживаешь шанса, а я смогу уйти в любой момент. И я никогда не жалел об этом решении так сильно, как в последний год. За четырнадцать лет было всякое, и я не могу сказать, что был безумно счастлив все эти годы— я по-разному себя чувствовал. Но не жалел. А когда ты меня ударил… Это будет смешно, но я обиделся. Ну, знаешь, словно ты очень долго притворялся нормальным, настолько долго, что в момент, когда ты проявил себя агрессивно, уйти от тебя стало почти невозможным. Мы стали связаны квартирой, деньгами, детьми… И я обиделся, что ты не сделал этого раньше.

— Не ударил тебя раньше? — уточнил Лев.

— Да. Это звучит глупо и я не думал прям так… Но я злился, как всё неудобно и не вовремя. И почему именно сейчас, а не десять лет назад, когда уход от тебя не стоил бы мне ничего.

— А тебе не было обидно, что это разрушило наши отношения?

Слава пожал плечами.

— Я не думал об этом.

— Не думал? — удивился Лев. — Но это же главное из всего, что происходило.

— Для меня главным было не это.

— А что было главным?

Слава откинул голову назад, посмотрел на потолок:

— Не знаю… То, что всё это очень не вовремя. Мы были в чужой стране с детьми.

Лев поежился, вспоминая, что главным было для него. Всё вернуть. Вернуть любой ценой.

— Тебе обидно, что я об этом не думал? — уточнил Слава. — О том, что всё… разрушилось.

— Ну… — Лев не знал, что сказать, чтобы снова не показаться конфликтным. — Видимо, наши отношения не имели для тебя такой ценности.

Мариам вмешалась в разговор:

— Лев, вы додумываете. Лучше спросите у Славы прямо.

Он промолчал. Ему не хотелось спрашивать прямо: Слава ответит что-нибудь приемлемое, мол: «Наши отношения для меня ценны», и всё — а правда это или нет, она не даст разобраться. В этом, видимо, её задача — не позволять говорить по существу.