Книга Почти 15 лет, страница 167 – Микита Франко

— Меня сделала, — только и ответил Лев.

Слава вздохнул:

— Тогда, может, это не любовь?

Пока Лев обдумывал этуфразу, Слава коротко сказал: «Ладно, мне пора», и отключил вызов. Лев еще некоторое время, замерев за кухонным столом, сидел без движения, гоняя в мыслях Славин вопрос по кругу.

Это не любовь? А что тогда?

Как называется это тягостное, до сбивчивого дыхания, до боли в ребрах, чувство в груди, которое он испытывает каждый раз, когда думает о нём, а думает о нём постоянно, даже если занят совершенно посторонними делами, даже когда перед ним умирает человек, и нужно думать только о том, как его спасти, он всё равно где-то там, фоново, бесконечно думает о Славе: а что он сейчас делает, а что он сейчас делает, а что он сейчас делает…

Оно давит, болит, мучает его без перерыва, словно неизлечимая болезнь, от которой невозможно скрыться, и умереть невозможно тоже — такая бесконечная безвыходная пытка. Можно лишь ненадолго получить облегчение: увидеть его улыбку, услышать его голос, посмотреть в его глаза. А если бы можно было коснуться — какое бы это было счастье… Теперь даже не верилось, что когда-то всё так и было: когда-то он касался его каждый день и каждую ночь, когда-то это не казалось наивысшей ценностью в его жизни, а теперь вот… Экран монитора. Как дела — нормально. Что интересного с тобой случилось — ничего. Только и остаётся жадно ловить его случайную улыбку, и верить, что она что-то да значит.

На следующий день они созвонились снова.

Покончив с формальными вопросами, Лев, волнуясь, спросил:

— Ты ведь любил меня когда-то?

Слава будто испугался вопроса.

— К… Конечно.

— Как это было?

— То есть?

— Как ты чувствуешь любовь? Можешь рассказать, что ты ко мне чувствовал все эти годы?

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно.

Слава долго смотрел на Льва, словно пытался прочесть по его лицу что-то иное, какой-то другой вопрос — который не был произнесен, но, может, имелся в виду. Потом устало провел ладонью по щеке и сказал:

— Я люблю тебя до сих пор.

Это был май 2005 года. За две недели до их знакомства ему исполнилось семнадцать. На его дне рождении Юля прочитала стихотворение Артюра Рембо: «Серьезность не к лицу, когда семнадцать лет…»

Слава знал это стихотворение наизусть: «Полное затмение» было первым гей-фильмом, который они посмотрели вместе с Юлей, а потом подолгу читали друг другу стихи Поля Верлена и Артюра Рембо по очереди.

Девятнадцатого апреля они отмечали вдвоем: сидя на полу перед тарелкой с тортом, ели ложками медовик (мама испекла!), не разрезая, слушали «Ромашки» Земфиры и обсуждали мальчиков.

— Тебе кто-нибудь нравится сейчас?

— Не, — Слава мотнул головой.

— После того придурка в шестом классе вообще никто не нравился?

Он сунул в рот кусок побольше, чтобы не отвечать, и снова покачал: «Нет».

— И в колледже?

Слава, жуя, фыркнул:

— Там ани бебочки.

— Чего? — засмеялась Юля.

Он проглотил:

— Одни девочки, говорю.

Подумав, добавил:

— Мне сложно. Влюбляешься, а он потом «не такой». А где найти «такого»?

— Сайты знакомств, гей-клубы…

— Да ну, — он отмахнулся. — Это несерьёзно.

И тогда Юля сказала:

— Серьёзность не к лицу, когда семнадцать лет…

А Слава, узнав стихотворение, продолжил:

— Однажды вечером прочь кружки и бокалы…

— И шумное кафе, и люстры яркий свет! Бродить под липами пора для вас настала! — закончили они в унисон, смеясь.