Онлайн книга «Окна во двор»
|
Я шел домой, вдохновленный как самой прогулкой, так и идеей в кого-то влюбиться. Фантазировал, что у меня наконец-то будут здоровые отношения, как у других людей, и в этих отношениях все наконец-то будет по-человечески: никакого насилия и, надеюсь, никакой тошноты во время секса. Но, уже зайдя в автобус, поймал себя на том, что не помню, как выглядит Майкл. Зажмурив глаза, я лихорадочно возвращал к себе его образ: темные волосы, скулы, выпуклые глаза – но ничего. Эти отдельные черты не складывались в одно лицо. Его образ окончательно исчез из моей памяти в течение пары минут, голос забылся где-то через пять, а к тому моменту, как я доехал до дома, мне стало ясно: Майкл определенно похож на проходной фильм. Два часа были занимательны и приятны, но пересматривать его мне не хотелось. * * * Теперь каждый день, каждый чертов день, было одно и то же. Утро начиналось одинаково: я брал в руки телефон, а там сообщение от Майкла: «Доброе утро, как спалось?» Вечером, пока я чистил зубы перед сном, он обязательно писал: «Спокойной ночи, сладких снов». А между этими двумя сообщениями был целый день, забитый бессмысленными диалогами: он рассказывал о своем дне, расспрашивал о моем, кидал мемы (должен признать, это было лучшей частью нашего общения – они были смешными). Однажды я в шутку назвал его Мишей, объяснив, что так в России интерпретируют имя «Майкл», и он посчитал это особенным. Ну типа ласкового прозвища, котики, там, зайки, солнышки, вот он и подумал, что Миша – это теперь его особенное имя для меня одного. Ну Миша так Миша. На неделе мы еще пару раз ходили гулять, и я был удивлен, с какой стороны он начинал раскрываться. Его отличительной особенностью была напускная самоуверенность. Несмотря на свой небольшой рост и жуткую худобу, он мастерски умел смотреть сверху вниз – даже на тех, кому едва дотягивал до подбородка. Носил кожаную куртку, кидал многозначительные взгляды поверх темных очков-авиаторов, но больше всего меня забавляла его походка: словно двухкилограммовые яйца между ног тянут его к земле и приходится медленно ходить на полусогнутых (полагаю, он считал это крутой походкой). Но со мной Миша разговаривал очень робко, даже застенчиво, хотя и предпринималпопытки с пафосом рассуждать на серьезные темы. Увы, я смотрел его подписки на фейсбуке[4] и в инстаграме[5] и заранее мог предположить, что он скажет. Он раздувался как петух и начинал: – Клево, конечно, что у нас решили вопрос хотя бы с чем-то, но мне кажется отвратительным, что человека могут посадить за хранение чего бы то ни было… Мы прохаживались по городу, а он молотил языком. Я в такие моменты отключался, чтобы с ним не спорить: все-таки он был мне нужен. Поэтому, чтобы отвлечься, разглядывал город: наблюдал, как голуби дерутся за хлебные крошки, дети на площадке играют в резиновый мячик, какая-то парочка целуется на скамейке. Последнее вызвало во мне вялое отвращение. Параллельно я переживал, нормально ли, что его мысли и суждения вызывают у меня раздражение, – получится ли у меня влюбиться, если мне не близки его взгляды? Но, с другой стороны, наверняка это не плохо, если у людей в паре разные мнения. Потом я опять включался, а Миша все продолжал: – …просто я считаю, что никто не имеет права нарушать права человека просто потому, что он че-то там хранит в собственном доме… |