Книга Окна во двор, страница 50 – Микита Франко

Медицинская бригада – двое врачей (фельдшеров?) мягко отодвинули Льва от Вани. Молодые ребята с носилками в два слаженных действия погрузили Ваню в машину – там, как я увидел мельком, целая больница с аппаратами, проводами, трубками и экранами. Я представил, как доктора возьмут дефибрилляторы и будут бить Ваню током: бз-з-з – разряд.

Наверное, это они и делали, я не смотрел – смотрели родители, Слава стоял у левой двери, Лев – у правой. Какое-то время, наверняка недолгое, но показавшееся мне невыносимо длинным (я удивлялся, как еще не наступил вечер), была напряженная тишина. В машине что-то происходило, но я зажал уши и закрыл глаза.

Потом Слава сказал:

– Завели.

Я отнял ладони от ушей – мне послышалось?

– Что? – переспросил я.

– Сердце завели.

– Значит, бьется?

– Да.

Слава расслабился и часто задышал, как после бега. Из скорой высунулся парень в синей форме и спросил, кто поедет с мальчиком.

– Я, – выдохнул Слава и посмотрел на Льва. – Ты поедешь?

Тот покачал головой.

– Почему? Ты же врач.

Лев пожал плечами.

– Какой от меня здесь толк?

Я поднялся с травы, подошел к родителям, попросил:

– Пусть побудет со мной.

Почувствовал, что тоже тяжело дышу, а в ногах – противная ватность.Но, даже несмотря на это, побыть нужно было не со мной, а со Львом. Никогда раньше я не видел его таким потерянным.

Слава кивнул, поднимаясь в машину.

– Держи в курсе, – попросил я.

– Конечно.

Парень в синем захлопнул перед нами двери. Машина разразилась сиреной, тронулась с места и, сигналя расступающимся зевакам, помчалась по идеально выстриженному газону.

Мы со Львом шли домой пешком, и всю дорогу он рассуждал:

– Первая медицинская помощь – это элементарно. Этому в школе учат. Не надо быть врачом, чтобы суметь ее оказать.

– Ты же оказал, – мягко замечал я.

– Нет, это они ее оказали, а у меня ничего не получилось.

– У них была оборудованная машина, а у тебя – только ты сам. Ты же сделал все правильно.

Зря я это сказал. Задумавшись, Лев тут же выдал новую порцию самобичевания:

– Нет, не все. Ему надо было поднять ноги, а я забыл, даже не подумал об этом, хотя это очевидно, это красным шрифтом прописано во всех этих памятках про первую помощь…

– Ну хватит, пап, – перебил я. – У тебя что, всегда всем получалось помочь?

Лев согласился:

– Нет. Но я всегда действую по протоколу: делаю это, это и это, и, если не помогло, значит, ничего не зависело от меня. А здесь… Я как будто вообще не знал, что такое протокол. В голове каша, что и за чем делается – не помню. А от понимания, что не помнишь, теряешься еще больше и совсем не знаешь, что делать.

Его откровенность растрогала меня почти до слез: мне было и жалко его в этом смятении, и радостно, что он наконец-то заговорил о чувствах, и страшно, потому что случилось страшное, и что теперь дальше – неизвестно. Я проговорил:

– Спасибо, что поделился.

Это была какая-то неправильная фраза. Потому что, услышав ее, Лев глянул на меня исподлобья и пошел вперед, на расстоянии, опять отгородившись от всех в своей раковине.

Ваня собирался на матч впопыхах: одной рукой надевал на себя спортивную форму, а во второй держал булочку с корицей – он откусывал от нее, затем ловко продевал голову в ворот футболки, потом опять кусал и эту же руку, с булочкой, засовывал в рукав. Мы опаздывали, и, когда Слава сообщил, что игра начнется через сорок минут, Ваня бросил эту булочку на столешницу в столовой и побежал одеваться. Потом мы ушли. Булочка так и осталась лежать.