Онлайн книга «Окна во двор»
|
Лев стоял с левой стороны, Слава остановился с правой, я – за ним, а за Львом – Карина. Регистратор, дождавшись, когда стихнет музыка, торжественно заговорил на русском языке: – Добрый день, уважаемые новобрачные и гости! Сегодня на наших глазах происходит знаменательное событие… Его безупречный русский язык и тон с придыханием, каким он и произносил типичную речь советского госрегистратора, окутали меня странной аурой «российскости». Слово «российскость» я изобрел в первую женеделю пребывания в Канаде – оно описывало все, что напоминало мне о доме: от мелочей вроде запаха ржаного хлеба до русских кварталов. Я не любил «российскость» в России, но встречать «российскость» за ее пределами – волшебное ощущение. – …Семья – это добровольный союз любящих людей, поэтому я хочу спросить вас: является ли ваше желание вступить в брак искренним, свободным и хорошо обдуманным? Первым сказал Слава: – Да. Потом Лев: – Да. – Если кому-то известны обстоятельства, препятствующие данному союзу, можете сказать об этом сейчас или молчать вечно. Я криво усмехнулся одним уголком рта: киношная фразочка, в России так не говорят. Лев, уловив мою усмешку, поднял взгляд – от этого мне показалось, что пространство сжалось и замерло, остановив время. * * * Канадская система здравоохранения оказалась не очень приветлива ко Льву: сертификация медицинского образования, полученного в России, займет еще несколько лет. Он учился в резидентуре, получал за это «мизерную плату» и чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. «Я работаю реаниматологом двенадцать лет, а он – девять, – раздраженно рассказывал Лев о каком-то молодом преподе. – И при этом смотрит на меня так, как будто личинка врача – это я, а не он». Слава не стремился его поддержать: «Да с чего ему на тебя так смотреть?» «Ну, наверное, с того, что я его ни хрена не понимаю. Но это не потому, что я дерьмовый врач, а потому что у него проблемы с дикцией. Он узкоглазый, как эти напротив». («Эти напротив» – это наши соседи из Китая.) «Не узкоглазый, а азиат», – тактично поправлял Слава. Но Лев, будто не слушая, продолжал: «Они там почти все узкоглазые, даже преподы. Говорят как с кашей во рту. У всех свои акценты, даже у одних узкоглазых акцент не такой, как у других, а я должен как-то это понимать, должен понимать, что он мне там про амниотическую эмболию рассказывает на китайском». «С каких пор ты стал расистом?» «Легко тебе не быть расистом, сидишь дома и ни хрена не делаешь, пока я доказываю каким-то кретинам, что имею право называться врачом в их сраной стране». «Я вообще-то тоже работаю», – сдержанно замечал Слава. «Да, охренительная у тебя работа – рисовать каракули». «Ну кто виноват, что у тебя не такая?» «Да мне такая и не нужна. Моя самая высокооплачиваемая медицинская должность в России меня полностьюустраивала. А теперь я здесь, с тобой, смешанный с нищетой, дерьмом и китайцами». Мне стало не по себе от сквозящей агрессии в тоне Льва, и я вышел к родителям в гостиную – казалось, так я смогу проконтролировать ситуацию, хотя ничего я не мог на самом деле. Едва я появился на пороге, Лев сказал: «Выйди, мы разговариваем». Они стояли посреди комнаты, как соперники на ринге, и от этого вся ситуация начала выглядеть еще неприятней. «Ты не разговариваешь, ты…» |