Онлайн книга «Дни нашей жизни»
|
Я почувствовал, что «гомик» и «голубой» тоже плохие слова, поэтому обратился к главному специалисту по мату – Лене. Она стала специалистом, потому что у нее был старший брат. Двоюродный. Он учился в шестом классе и знал много заковыристых словечек, о которых то и дело ей рассказывал. В общем, я спросил об этом Лену на дне рождения, когда она раскладывала трубочки по стаканам. – Что значит «гомик»? – поинтересовался я. – Это значит «пидор», – ответила Лена. Легче не стало. – А это что значит? – Ну, типа представь: тебе нравятся другие мальчики… – И что? – И все, – как-то обреченно сказала она. – Значит, ты гомик. Видимо, это тоже часть злой реальности. – А при чем тут Антон? – не понял я. – Он же колготки носит! – И что? – Так гомики делают. Они вообще как девочки. Понятно? Меня это разозлило. Я хотел ответить ей, что знаю об этом побольше ее, потому что мои папы любят друг друга,но они не носят колготок, и у нее глупые, неправильные представления о таких, как они. Однако стало бы только хуже, поэтому я промолчал. Позже, за столом, когда мы ели торт, речь снова зашла об Антоне. Лена рассказала маме, что на днях его окунули головой в унитаз. – Он вышел с мокрыми волосами, красным лицом и все равно продолжал улыбаться! – Бедный мальчик, – похихикала Ленина мама. – Такими темпами он каким-нибудь маньяком вырастет. И еще раз похихикала. Другие дети подхватили этот смех. Я не понял: что тут смешного? Тогда я впервые смутно почувствовал, что на самом деле взрослые – не гарант защиты. Что они не всесильные, не мудрые, не всемогущие. И если они не посчитают нужным, они не защитят тебя, маленького, ни от чего. Хуже было только понимание того, что иногда взрослые и есть источник угрозы. На следующий день после Лениного дня рождения я пришел в школу и увидел, что у Антона вместо лица какой-то раздутый переспелый помидор с синяками и кровоподтеками. Вживую я такого раньше никогда не видел, только в кино у актеров, но родители говорили, что это просто грим и все не по-настоящему. Но теперь-то по-настоящему? Все косились на Антона с какой-то опаской. Пошутить над ним больше никто не решался, даже Илья молчал. Инна Константиновна, зайдя в класс, сразу увидела лицо Антона. – Что случилось? – спросила она. Антон улыбнулся своей привычной наивной улыбкой, в ту минуту особенно жутковатой, и сказал: – Представляете, Инна Константиновна, я вчера шел, поскользнулся и упал лицом на лед. Я такой неуклюжий… Да, он всегда так говорил. Такими длинными, полными предложениями, которые неестественно звучали бы даже из уст взрослого. Иногда он использовал в речи причастные обороты и очень редкие выражения. А бывало, его сочинения хвалили наравне с моими, и я ощущал между нами негласную конкуренцию. Услышав его слова, Илья гоготнул с последней парты: – Ха-ха, дебил кривоногий! Казалось, какой-то барьер, запрещавший смеяться над Антоном, рухнул. Все мы чувствовали, что случилось что-то ненормальное, нехорошее, противоестественное, но когда мы услышали официальную причину, это ощущение прошло. Насмешки и обзывательства снова обрели законность. После уроков меня обычно забирал Слава, если только мы с Леной не шли к ней домой (она жила прямо напротив школы). В тот день онждал меня на выходе из класса. – Что с лицом у Антона? – сразу спросил он. |