Онлайн книга «Дни нашей жизни»
|
Дом В ноябре случились два значимых события: выход в прокат «Богемской рапсодии» и мое решение окончательно и бесповоротно, навсегда и на всю жизнь «переключиться» на девочек. Только на девочек. С той минуты я разрешал себе думать исключительно о них. О мальчиках запрещалось думать даже как о друзьях, а то мало ли на что внезапно перескочит мысль… В общем, девочки. Я, конечно, подумал, что два этих события можно объединить и позвать какую-нибудь девочку в кино на «Рапсодию». Сначала я позвал одноклассницу Настю. Критерий выбора был прост: она казалась мне красивой и неглупой, а при таком сочетании, мне думалось, проще всего влюбиться или хотя бы очароваться ею. Можно даже безответно. Лучше безответно. Чтобы только думать и страдать, в полную мощь ощущая, насколько же это все-таки гетеросексуально – вот так убиваться по девушке. Мы сходили на фильм, а потом пришли ко мне домой. Родителей не было дома. Я сделал Насте чай, потом она поиграла на Ванином пианино и попела, а после я сыграл ей под гитару и тоже спел. Затем мы посмотрели концерт Queen, сидя рядом и уминая шоколадку, и вскоре с работы пришли родители. Ничего не было. А если бы я был гетеросексуал… Что сделал бы гетеросексуал? Может, он поцеловал бы ее, или хотя бы взял за руку, или вел бы себя неловко? Но я ничего такого с Настей не хотел. Мы вежливо попрощались и с тех пор только здоровались в школе. Тогда я решил, что хочу посмотреть «Рапсодию» еще раз, и позвал Иру из девятого класса, которая ходила в театральную студию и все время пыталась со мной заговорить. Свидание наше прошло по старой схеме: мы посмотрели фильм, а потом посидели у меня дома до прихода родителей. Вместо концерта смотрели интервью Queen на ютубе и обсуждали творчество Майкла Джексона. Ничего не было. Потом еще были Рита и Маша, с которыми я тоже сходил на «Рапсодию» и к которым тоже не посмел притронуться. Но пять – хорошее число. Я надеялся, что в пятый раз мне повезет, что я наконец-то почувствую какое-то желание сблизиться с девочкой, хотя бы поцелую ее, пускай даже просто в щеку. Вечером я сообщил родителям, что собираюсь пойти на «Богемскую рапсодию» в пятый раз. Лев как-то скептически скривился: – Потом опять приведешь домой какую-то принцессу? «Принцесса» звучало в его устах так презрительно, что я даже обиделся. – Что значит«принцессу»? – насупился я. – Да они у тебя все на одно лицо. Ты их что, по внешности выбираешь? – Ну а как еще? Я их пока толком не знаю. Лев странно усмехнулся. – Ну что? – не понял я. – Плохо, что ли, что они красивые? – При чем тут «плохо»? – возразил он. – Просто это неверный критерий выбора. Нет никакой связи между красотой и любовью. Людей любят всяких: и некрасивых, и больных тоже. Так что приведи лучше какую-нибудь обыкновенную девочку. Обыкновенную девочку… Тогда я выбрал самую непопулярную и самую неприметную одноклассницу – Катю. Не знаю, правда, что в ней было такого непривлекательного. Я с ужасом замечал, как тяжело мне вообще оценивать привлекательность девушек и как шаблонно я мыслю в их отношении: если большинству девчонка нравится – значит, красивая, а чем и почему – непонятно. В общем, к Кате я тоже применил шаблон: она большинству не нравилась. Когда мы сидели у меня дома, именно с ней случилось странное. Я смотрел на нее и все время ощущал между нами толстую стенку. Стеклянную, но абсолютно непробиваемую. И стекло это могло отражать: глядя на Катю, я все равно видел себя. Всего себя с этим отчаянным желанием выглядеть «нормальным». Я пытался внушить себе, что я должен к ней что-то почувствовать, хотя бы физическое. Думал только о том, как бы решиться хотя бы на поцелуй. И таким я себе показался жалким и противным – хоть вешайся. Мне хотелось, чтобы хоть кто-нибудь, вот пускай даже Катя, сказал бы мне: «Мики, с тобой все хорошо, ты не противный, и ты заслуживаешь права быть собой». Но она сказала: |