Книга Особенности современной артефакторики, страница 129 – Ольга Булгакова

— Чем дольше ты тянешь, тем больше я волнуюсь, — намекнула я.

Он зажмурился, сделал глубокий вдох и выпалил:

— Я оборотень. Такие, как я, признаны опасными. Поэтому мне под кожу вживили артефакт. С кодом. Как у собак чипы.

— Какое варварство! — возмущенно воскликнула я.

Робин улыбнулся и вздохнул с явным облегчением, таким сильным, что меня захлестнуло его эмоциями. Они были красивыми в отличие от обрывка мысли, который я тоже услышала.

— Ты правда боялся, что после этого между нами все будет кончено? — оторопело пролепетала я, подавшись вперед и заглядывая в карие глаза.

Он неловко усмехнулся:

— Твое ясновидение — опасная штука. Не знал, что ты так чувствовать можешь.

— Ты уходишь от ответа.

Он замялся, поерзал.

— Ты ни разу не замечала, что все преподаватели меня называют юношей, юмнетом, артефактором или по фамилии? Никто ни разу не назвал меня молодым человеком. Потому что по закону я не человек. Я и такие, как я, — животные. По закону. И артефакт под кожей только подтверждает статус.

Я ошеломленно молчала, растеряв все слова.

— Подавляющее большинство на твоем месте прекращает отношения, и за это нельзя винить. Это естественно…

— Единственное, что нужно прекратить, — действие этих паршивых законов! — перебила я. — Я люблю тебя. И мне все равно, что там правительственные подонки, подобные Свену с Тобиасом, понаписали!

Робин стиснул меня в объятиях и надолго замер в этой позе. А меня затопило его счастьем, чистым, ярким, восхитительно сияющим родным золотом.

— Я люблю тебя, Лина, — спустя несколько минут Робин посмотрел мне в глаза. —Люблю.

Нежный поцелуй пах кофе и шоколадом, грел сердце теплом осени и сводил с ума страстностью. Мне казалось, наше общее счастье и признания каким-то образом изменяют не только нас самих, но и наши дары, наши ауры. Очень приятное ощущение, пьянящее и воодушевляющее.

Тем болезненней стала правда об этих артефактах.

— Их сделали обязательными для всех cтарше семи лет еще десять лет назад. За уклонение от вживления — штраф на первый раз. На второй — арест и штраф. На третий — принудительное вживление и тюрьма, как в Ирландии. Там, правда, сразу в тюрьму переселили всех. Резервацией назвали, но суть не меняется, — Робин говорил сухо, спокойно, в глаза мне не смотрел.

— Что делают эти артефакты? — я сильней сжала его ладонь, боясь услышать ответ. Предчувствовала, что он мне очень не понравится.

— Они блокируют превращение. Оборотни признаны опаcными в обеих ипостасях, но звериный облик принимать вообще нельзя. Ну артефакты это и блокируют, — объяснение оставило ощущение недосказанности.

— Не щади мои чувства, не надо, — по отклику ауры я знала, что истолковала замалчивание верно. — Мне нужно знать правду, сам понимаешь.

Робин тяжело вздохнул, второй ладонью накрыл наши руки.

- Οборотни могут превращаться по желанию. В зависимости от обстоятельств. Но ночи полнолуния — это время особое, надо превратиться. Так магия устроена, надо. Хоть на несколько часов. Αртефакт блокирует. Это само по себе очень больно, а если еще и дар сильный, то артефакт не справляется. Получаются частичные превращения. Это вообще ад. Еще и выглядит жутко.

— Что активировал Свен?

Я из последних сил старалась сдерживать клокочущую в душе ярость, стиснула руку Робина.

— Он активировал артефакт. Заклятием дал ему сигнал, что я агрессивен и пытаюсь перекинуться. Сделал искусственное полнолуние. Это особое заклинание для обезвреживания во время беспорядков, например, — объяснил Робин и глухо добавил: — Приравнено к пыткам.