Книга Особенности современной артефакторики, страница 128 – Ольга Булгакова

Я очень боялась, что другой полицейский «не найдет следы» или «не сможет связать их с конкретными личностями», но эти страхи не оправдались. Отпечаток заклятия Свена был свежим, ярким и четким, а нападение на сына напарника второй следователь посчитал личным оскорблением и явно не собирался спускать никому. Даже сыночку владельца единственной сети магазинов в стране, где можно легально приобрести артефакты.

Родители Робина сердечно поблагодарили Луизу за инициативу. Думаю, оба понимали то, что я из-за ясновидения знала наверняка. «Вестник» собирался превратить заслуженную награду и повод для гордости в очередное оскорбление и клевету.

Робин чувствовал себя отвратительно, хоть и старался это скрывать. В основном ради сестры, сиявшей от радости и не знавшей о подлости Свена. Но Робина выдавали бледность, бережливость движений и скупость речи. Даже с родными ему было тяжело общаться, поэтому они довольно быстро попрощались.

Большому залу к ужину вернули прежний вид, но торжественные полотна и особый десерт превращали обычную трапезу в продолжение праздника. Робин ел мало и сердечно поблагодарил за то, что я раздобыла для него молоко. рядом Луиза делала первые наброски статьи, Кора сочиняла вопросы для интервью. В зале было шумно, многие обсуждали завтрашнюю вылазку, на которую в этот раз выходило в два раза больше юмнетов, чем обычно.

— Ты понимаешь, что нам нужно будет поговорить? — тиxо спросила я Робина. — Я не хочу выискивать по книгам, о какой подсудной активации шла речь.

Он тяжело вздохнул:

— Не ищи ничего, пожалуйста. Я расскажу, но завтра. Сегодня только одно желание — лечь и не шевелиться.

Я взяла его за руку:

— Понимаю.

Он хмыкнул:

— Это вряд ли.

Прозвучало резко и напряженно. Робин явно посчитал мои слова нелепой, а оттого раздражающей попыткой утешить. Он даже немного отодвинулся. Откуда же ему было знать, что именно в моем случае это неверная оценка?

— Я чувствую, как тебе больно, потому что я ясновидящая, Робин. Я очень ярко чувствую твою боль, —прошептала я ему на ухо и поцеловала в щеку.

Он вздохнул, попросил прощения.

— Не надо, — я качнула головой. — Сама знаю, как утомляет формальное сочувствие тех, кто никогда не сталкивался с ситуацией, но «понимает». Наслушалась.

— Из-за семьи? — осторожно уточнил он.

Я кивнула:

— Да. Эта тема всегда дает другим много возможностей показать, какие они сострадательные. На словах, — я хмыкнула и попросила: — Давай не будем об этом?

Робин молча обнял меня, и до самого прощания у дверей общежития я с нежностью отмечала, что он наслаждался каждой проведенной вместе минутой. Так же, как и я.

Во время завтрака галдели больше обычного, потому что в этот раз целая половина потока отправлялась на поверхность. Зато потом в школе стало удивительно тихо. Мы с Робином одолжили плед и ушли вниз к пастбищам. Мягко сияло искусственное солнышко, и в замке сидеть не хотелось. Α ещё на природе нам никто не помешал бы и не подслушал беседу.

Эта часть угодий была построена террасами, почву укрепляли уложенные дугами каменные стены. На одной из них мы и расположились в тени изрядно облысевшего клена. Робин не решался начать, говорил на другие темы, явно тянул время. Конечно, он знал, что так не облегчает себе задачу, но к нормальным объяснениям подобраться не мог.