Книга Особенности современной артефакторики, страница 111 – Ольга Булгакова

Утром в понедельник я еле разлепила глаза — сказывалось магическое истощение. Чувствовала себя разбитой и совершенно выжатой. Робину, как и мне, кофе никак не помогал. Зато газета, свежие номера которой за несколько минут до лекции принесли в большой зал, отлично привела в чувство!

Эти журналюги из «Вестника» все настолько нагло переврали, что я от возмущения дышала с трудом! Из слов нашлись лишь ругательства. И не только у меня.

Кевин, оценивший передовицу первым, ругался не замолкая. Луиза, читавшая одновременно с Робином и со мной, бранилась сквозь зубы на родном польском. Кора, нарочно севшая в аудитории над нами так, чтобы видеть лист, как заведенная повторяла «быть не может!». Робин, крепко сжимавший мою руку, молчал. Ему и не нужно было ничего говорить, я отлично слышала его мысли.

Он считал, что это конец. Что его отчислят. Что эта история погубит карьеру отца. Что Марго, сестре Робина, не дадут учиться. Что придется вплотную заняться русским.

Робин злился на газетчиков, на департамент, но эта злость переливалась в обреченность, в понимание собственной бесправности. Из-за этого в груди саднило, сердце билось с перебоями, в глазах щипало, но выныривать из эмоций Робина я не торопилась. Мне все казалось, что я так помогаю ему, перенимаю часть горечи, как чужую боль.

Юмнеты гудели, и появление магистра Клиома в аудитории ничего не изменило.

Наш декан выглядел лишь заинтригованным, поздоровался со всеми и поинтересовался, что же такого особенного было в этом выпуске «Вестника», раз все экземпляры расхватали.

— Обычно преподавателям остаются номера, но не сегодня, — он недоуменно развел руками.

— Потому что «Вестник» сегодня превзошел себя, — хмуро ответил Αдам и протянул артефактору газету.

— Это переходит всякие границы! — воскликнула Кора.

Я обернулась к ней и увидела, как она снимает цветок-артефакт. Тут же от нее волной пошло негодование, усиливая общее возмущение.

— Это редкостное свинство! Мерзкая клевета! — послышалось сзади.

— Меня превратили не просто в монстра! Почти в убийцу! — Робин поднялся. — По словам журналистов, это была чуть ли не моя личная плантация! Это я якобы напал на магистра!

— Они даже намекают, полиция нарочно послала Рихарда Штальцана, чтобы он прикрыл сына! — выпалилая.

- Α они на самом деле прислали лучшего следователя-мага! — крикнул кто-то впереди.

— Пусть исправляют вранье!

— Что за урод это накатал?

— Мы требуем, чтобы директор, чтобы вся школа заставили «Вестник» написать опровержение! — стукнула по столу кулаком Луиза.

— Директора! Мы хотим поговорить с директором! — раздалось сразу с нескольких сторон.

— Ди-ре-кто-ра! — начала скандировать Кора, и это подхватили все.

Почти все. Несколько бойцов и пара алхимиков сидели, демонстративно сложив руки на груди. Робин сел, его трясло крупной дрожью.

Наши ладони были соединены, пальцы переплелись, и я чувствовала его эмоции. Возмущение, тусклую радость из-за поддержки других, страх разоблачения и потери. Я пыталась поделиться своими чувствами. Гордостью из-за того, что школа так сплотилась, надеждой, что Кора, которая очень тепло относилась к Робину, не испугается «страшного оборотня», и ее позитивные эмоции стабилизируют других. Не зря же она сняла артефакт! Я пыталась укрепить веру Робина в то, что все будет хорошо. Обязательно! Не может быть иначе!