Книга Отрада, страница 93 – Виктория Богачева

Издавна соблюдали люди священный обряд сватовства: коли пройдут через огонь в Русалью ночь, то выйдут из кострауже женихом с невестой. Потому-то пуще прежнего следили матери за дочерями в эту ночь, чтобы не умыкнул кто ненароком.

Отрада вскинула взгляд и отшатнулась, увидав перед собой темнобрового, рыжеволосого Любима – младшего сына вуя Избора. Лицо того было искривлено злобой: не ожидал, что строптивая девка упрется и станет сопротивляться.

— Что делаешь ты?! — ахнула Отрада. — Пусти меня! Пусти, не пойду с тобой в костер!

— Непременно пойдешь, — зло оскалился Любим. — И под благословением Сварога станешь мне послушной невестой.

Она изо всех сил уперлась ногами в землю, пытаясь вырвать руку из крепкой хватки Любима. Но тот был гораздо сильнее ее, хоть и не сильно старше веснами, и потому ничего у Отрады не получилось.

Она взволнованно огляделась по сторонам, но на нее в суете праздника, в суматохе и сумятице, когда лилась звонкая песня и играла дудочка, и всюду раздавались радостные визги, никто не обращал внимания. Любим, нарочно выбрав самый дальний костер, все продолжал и продолжал ее тянуть.

Извернувшись, Отрада укусила его за руку, чем лишь сильнее разозлила. Слезы подступили к щекам, и она сердито шмыгнула носом, принялась колотить кулаком Любима по плечу. До костра оставалось буквально несколько шагов. Она уже чувствовала его жар, видела у себя перед глазами отблески и языки пламени.

— Не хочу, не хочу я! Не буду тебе невестой!

— Пусти девку, Любим. Али оглох ты, не слышишь, что не хочет она?

У них на пути вырос коренастый мужчина, и Отрада взвыла от радости.

— Дяденька Третьяк! — она вырвала руку из хватки растерявшегося Любима и бросилась к своему спасителю. — Дяденька Третьяк! — прыгнула тому за спину и схоронилась там.

Лютым взглядом мазнул по сбежавшей добыче Любим. Стиснул кулаки, тяжело, рассерженно дыша, и шагнул вперед. Но остановился, напоровшись на взрослого мужа. Все же не чета он был дядьке Третьяку, пусть и до предела науськанный отцовскими разговорами о том, как надобно ему ловко и споро словить Отраду да заставить пройти с собой через Русалий костер.

— Ступай отсюда, щенок, — Третьяк покосился через плечо на девчонку, притаившуюся за его спиной, и перевел брезгливый взгляд на разом сдувшегося Любима. — Что творишь ты... — махнув рукой, он повернулся и чуть подтолкнул Отраду под локоть. — А ты, краса, идем-ка со мной.

Они прошли с два десятка шагов, когда та всхлипнула и мелко задрожала, и ужас от не случившегося навалился на нее, придавив к земле.

— Ну, будет уже реветь-то, — мягко пожурил ее мужчина, выглядывая в толпе сыновей. — Любиму-то вон как ловко противилась и не ревела!

— Так некогда было, — выдохнула Отрада сквозь слезы.

Дядька Третьяк добродушно засмеялся, и она тоже улыбнулась, продолжив всхлипывать.

— Пойдем-ка отведу тебя в избу. Ты ж нынче со знахаркой живешь? — спросил он, нахмурив брови.

Все же недобрые дела творили и староста, и старик Избор, когда умыкнули у девки родительскую избу.

Отрада несколько раз кивнула и провела ладонями по глазам, смахнув слезы. Так и поддерживая под локоть дядькой Третьяком, она взобралась на холм, и к тому времени уже почти успокоилась. Всхлипывать прекратила да и дрожать тоже. Пригрелась подле мужчины, по веснам как раз годившемуся ей в отцы. О былых слезах напоминали лишь мокрые, длинные ресницы.