Книга Отрада, страница 89 – Виктория Богачева

Едва прошмыгнув мимо них, она припустилась бегом и жутко запыхалась, пока взбиралась на макушку холма. Было ей все же самую малость совестно: вон как выручила ее Стояна, надобно будет отблагодарить. Нынче она расшивала рубаху, которая подружка намеревалась преподнести в дар жениху. Может, рушник еще для нее украсить? Али иное что... Выслушивала ведь Стиша теперь от Лучки за свою неловкость...

Отрада мчалась к избе, которую построил для их семьи батюшка. И которую отобрал у нее вуй Избор.

Как увидала она, что пришла Лучка к ручью с тяжеленным ушатом, так сразу и уразумела, что следовало делать. Мужи нынче целыми днями в поле пропадают, иного случая, когда никакого в избе не будет, и не представится.

Слова Твердяты не шли из ушей, и седмицу с того дня Отрада ломала голову, как бы проверить, не привиделось ли мальчонке то, о чем он ей тогда рассказал. Слишком уж очудных вещах он ей поведал. Такое услышишь – не сразу поверишь.

Но она поверила. Верно потому, что и сама ведала, на какое коварство может вуй Избор пойти, коли хочет что-то получить. Он ее, родную кровь, не побоялся загубить. Что ему мальчишка из чужого рода. Тем паче, со старостой Храбр не в ладах, защиты искать не будет, вступиться за него не попросит, а сам Зорян Некрасович и не помыслит.

Когда Отрада, встрепанная и запыхавшаяся, добежала, наконец, до избы, то сперва даже дышать не могла. И не потому, что неслась стремглав по пыльной стезе. Закололо сердце при виде родного сруба; стен, в которых прожила она немало зим. Которые помнили ее совсем еще девчушкой, которые помнили ее умерших родителей.

Всхлипнув и зажав рот рукой, Отрада скользнула во двор. Еще раз порадовалась, что дозволили батюшке ее избу выстроить на задворках: подальше от чужих глаз. Вроде как обидеть хотели, а вышло все иначе. Никто не видит, никто не слышит.

Она обошла избу кругом и ахнула, углядев, что творилось с дальней от забора стороны, которую даже случайный путник с дороги не приметил бы. Земля была вся перекопана, валялись кругом черные, еще кое-где влажные комки плодородной почвы с вкраплениями молодой зеленой травы. Даже яму одну увидала Отрада в отдалении.

Она обомлела, застыв посреди разворошенного двора, и глядела вокруг себя широко распахнутыми, удивлёнными глазами. Все перекопано, а ни одного саженца, ни одного зернышка пророщенного.

Стало быть, не померещилось Твердяте. И вправду видал он, как дядька Избор землю лупил от злости, разбрасывал вокруг себя черные комья и ругался, хуля Богов.

Отрада попятилась, все еще бросая не верящие взгляды на разрытый двор. Это ж надо так.

У низкого крыльца она остановилась и покосилась на дверь. Вновь нахлынули старые воспоминания, которые в иное время она тщательно прятала глубоко внутри. Она не позволяла себе думать про родительскую избу, иначе становилось так нестерпимо больно, что впору было на стенку лезть да выть. Потому Отрада отгоняла воспоминания прочь и всю себя посвящала выполнение наказов Вереи али работе по хозяйству.

Дверь манила и манила, и взор Отрады затуманился. Хотелось войти и хоть одним глазком поглядеть на родные стены. Она помнила, как внутри всегда пахло теплом и уютом, пока была жива матушка... Отецподбрасывал ее, еще маленькую, на руках, а она заливисто хохотала, и смех отражался от низкого сруба и навеки оставался в матице: священной балке, хранившей всю избу.