Книга Отрада, страница 140 – Виктория Богачева

Кому будет лучше, коли он упадет замертво? Об это ему талдычили все – и сестра, и Белояр, и знахарка, и дядька Третьяк...

Но как, как бы он посмел сидеть на лавке, когда Отрада все еще оставалась одна? В дремучем лесу, во власти обезумевшего дядьки Избора...

Храбр гнал прочь от себя эти мысли, но никак не мог перестать думать о том, что мужик ее не пожалеет. И ударит, коли восхочет, и к дереву привяжет, и в глухую чащу заведет и оставит одну темной ночью...

Он закрывал глаза и видел лицо Отрады со следами слез и побоев. Слышал ее голос, словно она стояла рядом. Слышал ее плач.

Терпеть такое не было никакой мочи.

Вечером он сидел на крыльце, Твердята и Милонега – по бокам от него, поднырнув под руки. Знахарка утешила его раны свежими повязками, а его самого напоила горькой настойкой с каплей хмельного меда: чтобы чуть прибавилось сил.

Храбр смотрел в сторону леса, а брат с сестрой хлюпали носами. Когда он заметил вдалеке невысокий силуэт, то сперва глазам своим не поверил. А, убедившись, что не морок перед ним, поспешно поднялся на ноги. На мгновение пришлось опереться ладонью о перила на крыльце: резко вставать ему нынче было тяжко.

По лесной тропинке, пошатываясь, шагал Годун. Внук старосты.

Храбр сызнова провел ладонью по глазам. Неужто поблазилось? Неужто совсем разум затуманился?

— Брат, пошто он к нам?... — Твердята вскочил на ноги следом за ним.

Он недовольно насупился: промеж ним и Годуном был разлад. Точно такой же, как промеж его старшим братом и старостой с сыновьями.

— Коли б я ведал, — буркнул Храбр.

Стало быть, не привиделся ему мальчишка. Не лишился он еще разума.

Кузнец пошел навстречу Годуну, который, чем ближе к избе, тем медленнее и неохотнее перебирал ногами. Под конец и вовсе остановился чуть поодаль и принялся ждать, пока Храбр к нему подойдет.

Он заметил жестокие синяки на лице мальчишки. Много хуже тех, что видел у него минувшей ночью. Стало быть, Перван после задал сыну трепку.

— Чеготебе? — буркнул Храбр сквозь зубы.

Тот замялся, опустил голову и упер взгляд в землю. Затем, тяжело вздохнув и шмыгнув разбитым носом, сказал.

— Я ведаю, где Отрадка... я подсобил ее туда заманить.

У Храбра все перевернулось в груди. Он поглядел на избу и поманил рукой Твердяту. Когда брат подбежал, зыркнув злыми глазищами на Годуна, велел ему принести из сеней свой кузнечный молот, а сам обернулся к внуку старосты.

— Пошто решился рассказать? Неужто вина заела?

Спросил с мрачной, желчной насмешкой. А тот залился румянцем по самую макушку и сердито засопел. И промолчал.

— Батьке, поди, нагадить вздумал? За то, что отходил тебя? — Храбр скривился.

— А тебе-то что! — Годун закричал, огрызаясь. — Али не хочешь ее сыскать?!

— Цыц, — кузнец осек его одним словом. — Помалкивай ты лучше. Дорогу покажешь – и довольно.

Мальчишка, все еще алый от румянца, фыркнул и тряхнул головой. С нехорошим прищуром проследил за Твердятой, который принес брату кузнечный молот.

— Как дядька Белояр из леса вернется, расскажешь ему про Годуна. И укажешь, куда в лес мы ушли, — наставлял его Храбр.

— Брат, дозволь с тобой пойти, — тоскливо попросился Твердята, щерясь на внука старосты в ответ.

Веры ему у него не было никакой. Лучше старшего брата ведал, каким пакостником тот был.

— Нет, — Храбр строго качнул головой. — Делай – как велено. ослушаешься – накажу.