Книга Отрада, страница 139 – Виктория Богачева

Радко и Любим в один голос твердили, что ведать не ведают, куда мог запропаститься их отец в лесу.

В избе, откуда дядька Избор выжил Отраду, Храбр самолично осмотрел каждый уголок. Залез и в подклеть, и в клеть, и во все сундуки. Прошелся по двору, поглядел на разрытую землю и едва сдержался, чтобы не сплюнуть: все же избу ту ставил батька Отрады, хоть и испоганила ее потом дурная родня.

Вместе с Белояром и пришедшим на выручку дядькой Третьяком они взяли в железные оковы Радко, приперев того к стене сруба.

— И как ты не углядел, что твой батька совсем из разума вышел? — Храбр после бессонной ночи, раздираемый болью, взаправду нагонял страх.

— Я углядел, — Радко все чаял огрызаться. — Как тут не углядишь, когда он все про камушки да про камушки день и ночь болтает.

Храбр хрустнулкулаком.

— Так отчего ты, дурень, не сделал ничего?! — искренне изумившись, воскликнул дядька Третьяк. — Глядел да глядел молча?!

— А что тут поделаешь, — Радко нехотя отвел взгляд, устыдившись. — Он мне отец, глава рода.

— Сосунок! -— выплюнул дядька Третьяк, которому мужчина перед ним годился в сыновья.

Искать кого-то в лесу — что соломинку на огромном поле. Храбр разумел это, когда пропал Твердята. Нынче же эта мысль отдавалась глухой болью в сердце. Он был не чета себе тогда. Не сдюжит залезть в самую глухую чащу, переплыть реку, перейти ручей вброд. Не спустится в глубокий, заросший снизу донизу овраг.

И не отобьется от зверя, коли еще раз повстречает на своем пути.

— Куда ты пойдешь, — сказала ему Услада, которая также пришла вместе со многими из общины. — Возвращайся в избу! Погляди на свои раны да на себя самого! Уж весь рукав кровью измазан, все труды госпожи Вереи по ветру пустил...

Запричитав, женщина накрыла ладонями обе щеки и принялась качать головой.

Храбр, у которого от слабости порой подкашивались ноги, а за шиворотом под рубахой катились капли ледяного, липкого пота, лишь упрямо мотнул головой. В избу он вернется, только коли его, рухнувшего без сил в беспамятстве, занесут мужики.

Но молот свой кузнечный он оставил, прежде чем пойти в лес. Потом ему сгодится. Позже. Как отыщут Отраду, и он спросит с каждого, с каждого, кто причинил ей вред. Сперва – Избор. Затем – староста и его сыновья. С них еще и за отца спросит.

Люди шептались, что к вечеру доберется до общины воевода. Храбр скалился, когда думал об этом. Вот и славно. Коли будут милостивы к нему Боги, то и Отраду они уже отыщут, и суда он сможет тотчас испросить.

Но видно, вся милость, уготованная ему Богами, закончилась, когда нашли Твердяту, потому как к заходу солнца все осталось по-прежнему. Воевода задержался в пути, а люди вернулись из леса уставшие и с пустыми руками. И Избор, и Отрада словно под землю провалились. Ни следа, ни зацепки – ничего.

Они дошли до того склона, где отыскали Твердяту; прошли вдоль берега реки по обе стороны; углубились в лес – в места, где Храбр выслеживал на ловите вепря.

И ничего не сыскали.

Кузнец, стоявший на ногах лишь благодаря собственному упрямству, вопреки усталости и боли, поддался, наконец, на уговоры Услады – к величайшейрадости последней, и вернулся в избу отдохнуть.

Сердце от беспокойства рвалось из груди, и он ругал себя, что остановился, но сил продолжать уже просто не было. Белояр, дядька Третьяк и другие мужи, малость передохнув, обещались снова вернуться в лес, и эта мысль немного примирила Храбра с тем, что он был вынужден остаться.