Онлайн книга «Отрада»
|
Не в силах лежать, Храбр поднялся с лавки, натянул портки да рубаху да принялся измерять шагами горницу. Дурень, ой, дурень! Все, все перед глазами было. Руку протяни – и воедино свяжешь. Ну, как такое проглядел? Чем мыслил?! Он зарылся ладонями в распущенные светлые волосы, доходившие до плеч, и взъерошил их на затылке. С кем бы ему перемолвиться? У кого испросить совета? Приедетпо осени воевода – все ему, как на духу, расскажет. Но до той поры не может он сидеть на месте и ждать. По всему видать, что рассудок Избора затуманила алчность и жадность. Коли на Твердяту руку поднял. А отца, выходит, тоже он? Вместе со старостой сговорился?.. Что еще сотворит? Не найдет ничего в избе, и тогда? Отраду зашибет?.. Горло перехватило при одном лишь упоминании строптивой девки. Храбр залпом выпил пару ковшей воды, смочив горло, но дышать легче не стало. Вот же засела заноза на сердце, зеленоокая! Прежде, чем уйти в кузню, Храбр открыл сундук, в который не заглядывал уже очень давно, и вытащил из него яркую ленту, ничуть не потускневшую от времени, потому как долгие весны никто не выносил ее на белый свет. Эту ленту вплела в косу его мать, когда отец посватался к ней. *** На следующее утро Отрада пришла на поле убитая. Наступила пора рвать лён, а жесткие стебли валились у нее из рук, и ничего она с этим не могла поделать. Даже Стояна, почувствовав что-то, не донимала ее с расспросами да разговорами, не насмешничала. Лишь косилась на нее все время до полудня, когда рядок за редком девки и бабы двигались по огромному, засеянному льном полю. Лицо у нее от слез опухло: ночью наревелась вслать над незавидной своей судьбой. И головой – дурной да горячей. Накануне вечером, как воротилась она в избу, Верея ей почти ничего не сказала. Лишь вздохнула горько. — Эх, девонька, как бы ни натворил он чего, — вот и все, что услыхала она от знахарки, пока не улеглись по лавкам спать. За нечаянно вырвавшееся, выстраданное признание Отрада себя корила. Глупая, глупая девка. Он же ушел! И был прав. Затаил на сердце обиду, и тоже по делу. Она ему лгала, еще младшего братишку подговорила. Вестимо, вскипело ретивое, гордое сердце. Обмана от нее выдержать он не мог. И простить тоже. Потому и ушел из избы, потому и слушать ее не стал. А она за ним побежала. И слова такие произнесла... Пусть нечаянно, пусть из-за страха, что он навсегда от нее отвернется, и больше никогда она не сможет с ним заговорить. Но лучше бы ей промолчать. Когда сели отдохнуть да перекусить, Стояна осторожно опустилась на примятое сено рядом с Отрадой. Та разглядывала свои покрасневшие, натруженные руки и даже не глядела в сторону узелка, который захватила с собой по утру. Его для нее оставила знахарка. А сама вновь ушла куда-то еще до зари. — Что приключилось, Радушка? — Стояна чуть толкнула ее локтем в плечо и извернулась, чтобы заглянуть в глаза. Рядом с ними веселым ручейком лилась девичья беседа. Кто-то смеялся, кто-то с жаром о чем-то рассказывал, кто-то лишь качал изумленно головой, внимательно слушая. Отрада же молчала. Она повела плечами и мотнула головой. Мол, ничего не приключилось. Но Стишу это не остановило. — Что, с кузнецом своим никак рассорилась? — понимающе спросила она. Отчего же еще у девки глаза с самого утра могут быть заплаканные да припухшие? Отчего еще станет она всю ночь реветь? |