Книга Отрада, страница 120 – Виктория Богачева

Он глядел да глядел на них и не мог никак отвернуться, покуда не окликнул его отец. А еще слышал в голове жуткий, незнакомый шепот на чужом языке. Он не мог разобрать слов, но чуял нутром, что те слова были недобрыми. Они словно искушали его, пытались оплести душу черными, гнилыми веревками, и когда позже он рассказал о том отцу, то впервые увидел испуг в глазах бесстрашного Славуты.

Отец взял с него клятву, что никогда и никому он не обмолвится о том, что нашли они у незваного гостя, и Храбр слово свое сдержал.

Еще обмолвился тогда отец, что это великая богиня Мара насмехалась над слабыми людьми и насылала злой шепот, чтобы свести с ума и забрать в свое темное, проклятое царство.

Об этом Храбр позабыл, но вспомнил нынче, когда принялся раскручивать клубившиеся в голове мысли.

А потом пришел к ним в избу дядька Избор, и вел себя так чудно, так странно. И тоже услыхал тот жуткий шепот. И выспрашивать начал, и уходить поначалу не хотел. Храбр испужался даже – до того переменился тот в лице, когда наткнулся случайным взглядом на мошну, которую они задвинули под лавку. Отец его едва выпроводил подобру-поздорову из избы, и долго потом еще стоял на крыльце, глядел ему вслед.

Мошну ту они спрятали в плотный, холщовый мешок и прикопали на заднем дворе: подальше от чужих, любопытных глаз. Раненый мужчина поправлялся медленно и неохотно рассказывал о себе. Славута воспретил его расспрашивать, а потом и вовсе отселил в отдельнуюклеть, и еду ему туда носил, и повязки ему сам менял, и беседы с ним вел. Однажды даже выпорол Храбра, крутившегося подле дверей – уж шибко хотелось тому узнать, о чем батюшка с чудным гостем беседы вел.

После наказания любопытство как отрезало, и Храбр стал ту клеть обходить дальней дорогой.

Мужчина поправился, и Славута дозволил ему остаться в общине, хоть и не все были довольны его решением. Странного чужака без роду, без племени не жаловали. В то, что на самом деле звали его Бусом, особо никто не верил. Но как-то смирились, стали жить. Все почти позабылось, улеглось, пока не задумал тот жениться. Да на ком – сестре Избора. Из зажиточного, славного рода.

Вестимо, отец ее добро на такое сватовство не дал. Сказал, что за голодранца свою дочку не выдаст. Та и сбежала, чем навлекла на себя отцовское проклятье.

Пошумели-пошумели да и забыли. Пуще прежнего стали коситься на Буса с его «самокруткой», но и только. Много весен спустя родилась у них дочь. А потом умер ее отец, следом вскоре слегла и мать.

И оставшийся, единственный вуй удумал позаботиться о сироте. Прибрать к рукам избу да все родительское наследство.

Вестимо, те самые камушки.

Их-то и искал Избор во дворе избы, выстроенной Бусом. Ради них он избороздил землю.

Храбр едва не взвыл. И как сразу не уразумел! Все-то он ведал, все-то он видел: пусть и мальцом был, но день тот крепко-накрепко в памяти отложился.

И еще тогда, когда ездил в городище воеводе меч отдать, должен был все воедино сложить! Услыхал, что помер бедовый княжич Ратмир, любитель злата-серебра, падкий на самоцветы да диковинки. Тот, который много весен назад зашиб боярскую дочь ради какой-то безделушки.

Как же сказал тогда отцовский друг?

«Все из-за диковинных самоцветов».

И появился в их общине израненный мужчина в добротной, богатой одежде. С мошной, полной самоцветов, при взгляде на которые лишался человек и разума, и воли.