Книга Маша и Гром, страница 107 – Виктория Богачева

— И ты его не подозревал?

— Если бы подозревал, и близко не подпустил бы в Гордею, — проворчал я. Это вроде как очевидно.

Не единожды за прошедшее время я задавался вопросом, как я мог пропустить момент, когда Капитан превратился в крысу. Как мог не заметить? Не почувствовать? Да так

же, как не почувствовал, когда моя бывшая решила, что залететь от меня — хорошая идея, хотя я сто раз говорил, что мне не нужны дети. Это невозможно почувствовать, только если не заниматься анализом окружающих каждую свободную минуту, а у меня не было времени на это.

— А аварию тоже он, получается? Ну, в смысле, подстроил? — Маша покачала в руках кружку с вином и сделала еще один небольшой глоток.

— Не знаю. Не уверен.

Я понял, что сказал ей правду. Конечно, обвинить во все Капитана было проще всего. На первый взгляд выглядело вполне логично: похищение, авария, попытка убить меня в родительском доме. Но только если не копать глубже. Сначала Гордея хотели похитить. С какой целью? Раньше я думал, чтобы получить выкуп или надавить на меня, или отомстить. Теперь, когда я знаю, что за похищением стоял Капитан, я думал, что он хотел на меня надавить.

Но зачем убивать и меня, и Гордея сразу после неудачной попытки? Это нелогично и теряется весь смысл похищения, если мы с сыном оба будем мертвы. Возможно, так совпало, что в один момент меня решили мочить сразу с двух сторон.

— Я даже не знаю, действовал ли Капитан один.

—Сколько же ты нажил себе врагов, — на выдохе произнесла Маша. — Если даже не знаешь, кто мог бы желать тебе смерти.

— Сколько нажил — все мои, — я ухмыльнулся и пожал плечами.

Что толку теперь об этом думать.

— Я жил, как умел, — сказал я вслух, хотя изначально не собирался.

— И теперь расплачиваешься, — она вновь потянулась за виноградом.

— Встречаюсь с последствиями принятых решений, — я отсалютовал ей кружкой.

Она задумчиво смотрела на меня, накручивая тонкую прядь волос на указательный палец. Странно, но именно в тот день, когда по моему приказу убили человека, а я сам вернулся домой со следами крови на одежде, я не видел в ее взгляде осуждения, которое было в нем почти всегда.

— Ты когда-нибудь думал, что все могло сложиться иначе? Что ты мог бы стать кем-то другим?

— А не бандитом? — договорил я то, что она не решилась сказать мне в лицо. Грустная усмешка искривила ее губы, и она кивнула.

— Думал, но какая теперь разница.

Я никогда не видел смысла убиваться по прошлому. Что толку гадать, как оно сложилось бы? Мы не можем изменить то, что уже сделано. Кем бы я был без двух сроков в Афгане? Кем бы я был, если бы не вернулся в полнейшую разруху и пустоту; туда, где никто не ждал своих «героев»? Кем бы я был, если бы не развалился Союз? Я никогда не узнаю. Нужно жить с тем, что есть.

— А я вот часто думаю, — вздохнула она о чем-то своем, и я вскинул брови.

Что же ты могла такого натворить?..

Она прочистила горло и хмыкнула, пытаясь побороть минутную слабость.

— Почему он так с тобой поступил? — спросила она, и не нужно было уточнять имя, чтобы понять, о ком она говорила. — Не поделили женщину? — она снова попыталась меня поддеть.

— Мы никогда не делили женщин, — я с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Невозможно придумать что-то более пошлое и приземленное, чем рушить дружбу из-за баб.