Книга Маша и Гром, страница 106 – Виктория Богачева

Но она осталась. Я остановился в дверях и увидел Машу, которая сидела за высоким столом и держала в руках чашку с чем-то горячим: от нее наверх поднимался пар.

— Что с тобой случилось?! — спросила она, и я понял, что после допроса жгута не сменил шмотки.

Хорошо, что смысл с рук его засохшую кровь, и теперь на ладоняхалели разбитые, ободранные костяшки.

* гостиница Москва

***

— Что с тобой случилось?! — спросила она, и я понял, что после допроса жгута не сменил шмотки.

Хорошо, что смысл с рук его засохшую кровь, и теперь на ладонях алели разбитые, ободранные костяшки.

***

— Ты что убил кого-то?

Проницательная девочка. Она отодвинула в сторону стоявшую перед ней тарелку с виноградом и скрестила на груди руки.

Я дернул плечами, что не обозначало ни да, ни нет, и прошел в угол, к самому дальнему шкафу. Достал из него нетронутую бутылку виски и, открыв, плеснул в ближайшую чашку, которая подвернулась под руку. Кинул в нее льда из морозилки и сделал большой глоток.

За моей спиной фыркнула Маша, и я обернулся.

— Из чашки? Серьезно? — спросила она, смешно наморщив нос.

— Похищение Гордея заказал мой друг. Его крестный.

Я не собирался с ней откровенничать, видит бог. И мысли такой не было. Признание вырвалось наружу как-то само. Видимо, слишком тяжело было носить все это дерьмо внутри. Я хотел с кем-то поделиться, сам того не осознавая.

— Откуда ты знаешь? — приложив ладонь к полуоткрытому рту, она покачала головой.

— Поговорил с исполнителем. Который сбежал тогда.

— Так вы, наконец, его нашли, — она помолчала, обдумывая что-то. Оторвала от грозди одну ягоду и принялась почему-то очищать ее от тонкой кожицы.

Она сперва полностью расправилась с ней и лишь потом приступила к мякоти, положив виноградину в рот. А я стоял и наблюдал за нею, словно завороженный.

— А вино здесь есть?

— У меня в кабинете, — я удивился вопросу, но не подал вида. Обычно она всегда отказывалась, если я предлагал ей выпить.

— Ну нет, — Маша тряхнула головой и потянулась за следующей виноградиной, — у тебя в кабинете я пить не буду.

— Посиди здесь, — сказал я ей и вышел из кухни.

Я взбежал по лестнице на второй этаж. Проходя мимо, приоткрыл дверь в спальню Гордея и убедился, что сын спит. Из шкафа в кабинете я достал две бутылки вина — красное и белое и вместе с ними вернулся на кухню. Это стоило сделать хотя бы ради выражения лица девчонки: она смотрела на бутылки в моих руках, словно на ядовитых змей. Ее рот забавно приоткрылся, образовав букву «о». Да уж. Кем она меня считает, пещерным человеком? Я что, по ее мнению, за бабами не знаю, как ухаживать?

— Какое?

Она указала на белое, и я открыл бутылку и налил ей в такую же кружку, из которой пил виски.

— Итальянское… — протянула Маша, разглядывая этикетку. — Откуда?

— Друзья привезли.

Она сделала небольшой глоток и поморщилась. Я хмыкнул. После привычного полусладкого пить итальянское полусухое было тяжело. Она подвинула к себе тарелку с виноградом и подперла правую щеку ладонью, склонив голову на бок. Распущенные волосы были перекинуты на левый бок, и их длинные кончики лежали поверх ее груди. Темные глаза испытующе смотрели на меня.

— Почему он сделал это? Крестный Гордея? Кстати, не знала, что ты верующий… — она выразительно хмыкнула.

— Без понятия. Его самого уже не спросить, — я залпом осушил плескавшийся на дне кружки виски и налил себе еще. Шпильку насчет верующего я решил проигнорировать. Силенок у нее не хватит меня куснуть.