Книга Опасная игра леди Эвелин, страница 92 – Виктория Богачева

— Это не так, — глухо выговорил Беркли наконец.

— Вы мне не противны. И мысль о браке с вами — тоже. Мне жаль, что все так сложилось, и у вас, по сути, нет выбора. В другой жизни предложение вам сделал бы кто-то более достойный, чем я.

— Вы...

«Вы достойный», — хотела сказать я, но запоздало прикусила язык.

— Зачем вы это делаете?

Вопрос застал его врасплох. Берли дернулся и опалил меня совершенно сумасшедшим взглядом.

— Что делаю? — переспросил, очевидно желая потянуть время.

— Спасаете меня. Предлагаете брак, — я повела рукой в широком жесте. — Вы же совсем не обязаны. И ничего мне не должны.

Он рванул воротник, словно ему не хватало воздуха, но в гостиной не было жарко.

— Потому что хочу, чтобы вы жили. И были счастливы, — тихо ответил он и поднял голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

Он мог сказать что-то про свой долг, но не стал. Мог сказать, что чувствовал себя обязанным, но промолчал.

И, кажется, сказал мне правду.

От которой сразу же заныло глупое сердечко. Я окинула Беркли внимательным взглядом. Разговор давался ему непросто. Я была уверена, что он предпочел бы стоять под пулями, чем рядом со мной в гостиной. Он не умел или не хотел обсуждать чувства, это я поняла еще давно. Жить с каменным сердцем и непроницаемой маской вместо лица гораздо проще. И выплескивать эмоции, участвуя в подпольных кулачных боях. Только кристальная злость, звенящая ярость и ненависть, и ничего больше.

— Эвелин, — позвал он меня по имени, что являлось грубейшим нарушением этикета, но мне ли на это пенять?.. — Соглашайтесь. Я... я не самый лучший человек и признаю это. Но... постараюсь быть для вас хорошим другом.

Другом.

Не мужем.

И только когда стихло его бешенство, которое еще в самом начале разговора пропитало гостиную насквозь, я поняла, как сильно вымоталась за эти короткие минуты. Хорошо, что под рукой нашелся стул, на который я почти рухнула. Заметила, как Беркли дернулся ко мне, но в последний момент удержал себя на месте. Сжал и разжал кулаки и на всякий случай скрестил за спиной руки.

Я могла настоять на своем. Могла подождать, пока не получу место гувернантки, и уехать. Но зачем?.. Я никогда не мечтала о браке по любви — прекрасно осознавала свое положение. Я ни о каком браке не мечтала, смирившись с тем, что останусь старой девой ипроведу свою жизнь сперва подле дедушки, а затем — в одиночестве.

Но я не хотела к себе этой липкой, удушающей жалости, я ведь не была больна и не была калекой, и даже выучилась, получила профессию. Я могла работать. И не хотела, чтобы Беркли предлагал заключить с ним брак, потому что жалел меня. Это погубило бы нас обоих.

Что сказал бы дедушка?..

Подумала я и не сдержала тяжкого вздоха.

Что толку терзаться этим? Дедушки больше нет, я осталась одна и должна сама о себе заботиться.

Я украдкой, сквозь опущенные ресницы бросила на Беркли быстрый взгляд. Он почему-то считал, что недостоин меня, и этой глупости у меня не было объяснения. А правда заключалась в том, что мальчишка-бастард, выросший в кадетском корпусе, оказался благороднее многих.

— Да, милорд, — откашлявшись, заговорила я. — Я согласна. Давайте поженимся.

Наверное, в любовных романах в таких случаях положено обниматься. Невеста сияет от счастья, к ней со всех ног бросается одуревший от радости жених...