Книга Смертная, страница 74 – Мария Сакрытина

– Как же одиноко жить среди существ, которые не способны мыслить…

Она с высокомерной улыбкой склоняется над кувшином. Я встаю и, осторожно перешагивая смертных, направляюсь к двери. На крыльце оборачиваюсь – вокруг Эа уже начинает сгущаться мгла.

– Знаешь, сестра, есть и еще одно наше отличие от людей.

Она скучающе поднимает брови.

– Удиви меня, брат.

– Мы не меняемся.

Эа улыбается, подпирая щеку кулаком.

– Ты так думаешь, Дзумудзи?

О да. Как бы я хотел!.. Но меня создали, чтобы любить Шамирам. Какой бы она ни была.

Позже, глядя на женоподобного, манерного Ириду – вылитый человеческий евнух из тех, кого оскопили еще в детстве, если верить лекарям, тогда они не толстеют, – я размышляю, как провести этот обряд, пусть в Урук мне вход теперь закрыт.

Божественноеслово меняет мир. Да, как и слово царя, ты права, Эа. Но слово великого бога меняет реальность. Наши силы почти безграничны. Их не сравнить с жалким могуществом смертных. Девчонка вчера сказала слово, и оно изменило мир: меня выгнали из Урука. Я не могу вернуться.

Но мои духи могут. Я знаю, что Шамирам еще не проснулась. Она всего лишь защитила вчера свой смертный сосуд. Уверен, так и было, ведь ни один человек не выдержит божественной власти. И я знаю, что выманить смертную за городские стены не составит труда.

Ну а после я не сохраню ей жизнь. За то, что посмела играть со мной, заставила чувствовать уязвимость, напомнила о слабости, – девчонка достойна смерти.

Посмотри, Эа, конечно, мы не меняемся! Я уже вырвал сердце из груди, я дал его растоптать, и не раз. Но оно болит. До сих пор.

Лена

– Не надейся на Дзумудзи, – говорит изящная чернокожая девушка, которую язык не поворачивается назвать человеком, даже когда она скрывается под обликом.

Во сне я знаю, что ее имя Эа и она моя сестра. У нее глаза как звездное небо – ни зрачка, ни радужки. Но во сне это неудивительно.

На утесе ветрено, зато солнце у нас за спиной. Последнее время мне грустно наблюдать за Уту. Нет-нет да представится, как он на рассвете, скованный, но полный надежд, правит колесницей. «Верь мне, Шамирам! Я сокрушу Отца, и мы будем счастливы. Я твой, а ты моя». Мне не хватило сил сказать ему: «Даже если победишь, я не буду твоей. Никогда». Говорила раньше, до войны, и не раз, но он не слушал. А перед последней битвой не смогла.

С Дзумудзи было легче. Послушный муж, покорный любовник – я удивилась, когда и он заявил: «Ты моя, Шамирам». Твоя? О нет, милый. Это ты – мой.

«Ни одному мужчине принадлежать я не буду», – ответила я и ушла к смертным. Смотри, брат, сегодня я с царем, завтра – со жрецом, послезавтра – с полководцем. Они все мои, ты – тоже. Даже мятежный Уту не смог меня получить. Куда уж тебе!

Мимо проплывает галера под знаменем Черного Солнца. Я встаю, позволяя смертным увидеть себя. Эа морщится, когда они, не в силах отвести глаз, забывают себя. Ветер надувает парус, уносит корабль к скалам, логову морского демона.

– Дзумудзи откажет тебе, и ты останешься в нижнем мире, сестра. Так будет, поверь мне. Прошу, – в голосе Эа слышится горечь. Надо же – отчего это вдруг нашей бесчувственной сестре жалеть меня, любимую дочь Земли и Неба?

Я слышу, как натужно стонет галера, разбиваясь о скалы. Что‐то во мне замирает, когда воздух прорезает первый вопль. Вода окрашивается кровью, остов корабля, нанизанный на скалы, покачивается на волнах, как обглоданный скелет.