Книга Смертная, страница 176 – Мария Сакрытина

Не имеет никакого значения, что большего врага у Черного Солнца, чем я, нынче нет. И как это можно соблазнить богиню любви? Она и есть воплощенная страсть, ее нельзя обвести вокруг пальца, принудить, а тем более продать. Она же богиня!

Приказ из храма безумно старейшин огорчает – они‐то уже принялись делить мой венец. Но ослушаться воли богини немыслимо: раз она желает видеть весь совет, целиком, включая меня, значит, царя убивать ни в коем случае нельзя.

«Милость богини не вечна, – бросает глава рода А́тлей, которому не терпится занять трон. – Ты побледнел, царь. Боишься ее суда?»

Я не спал две ночи, зверски устал, у меня раскалывается голова и ноет поясница, а перед глазами то и дело пляшут черные точки. К этому моменту мне уже плевать, что задумала госпожа Шамирам. Так или иначе, все мы в ее власти.

Но как же быстро она вернулась в Урук. По слухам, одна. Что стало с Зубери? Он оказался настолько плохим любовником?

Час спустя мы со старейшинами лежим ниц на мраморном полу в зале совета перед троном великой госпожи. Памятное место – последний раз Шамирам созывала старейшин, чтобы объявить меня царем. Потом на этом самом троне мы с ней… Было сладко и одновременно горько. Каждый миг рядом с великой богиней подобен меду – ты тонешь в нем, как жадная муха, но не можешь остановиться. И все пьешь и пьешь до самой смерти.

Мгновения текут медленно, тягуче. Поясница горит огнем. Если великая богиня прикажет встать, я, наверное, не сумею даже разогнуться.

Наконец двери распахиваются.Шелестят легкие шаги. Я глубоко вдыхаю наполненный грозовой свежестью воздух.

Шаги замирают. Слышится шорох подушек на троне, тихий вздох. И вот…

– Встаньте, – приказывает великая богиня.

Вспыхивает молния, хлопает ставнями ветер. Никто из нас не шевелится.

– Поднимитесь, – повторяет госпожа Шамирам.

Стоять на совете в присутствии великой богини может или ее любовник, или смертник – что на самом деле одно и то же.

Мы не двигаемся.

Грязные ноги в разбитых сандалиях мелькают у самого моего лица.

– Вы оглохли? – раздраженно бросает богиня. – Я приказала вам подняться.

В напряженной тишине слышится, как шелестит снаружи дождь и как пыхтит мучимый грудной жабой старейшина Чо́ри. Мрачный, грозовой полумрак давит, словно вот-вот произойдет что‐то ужасное. Я догадываюсь, что именно.

– Великая госпожа, мы не смеем, – произносит ритуальную фразу Атлей.

Верховная жрица Рамина – его сестра, и с тех пор, как вернулась великая госпожа, этот род осмелел, а у их старейшины прорезался голос. Раньше‐то Атлей или молчал, или покорно со всем соглашался. А сейчас смотрите, как хвост распустил, павлин ощипанный!

– Я желаю видеть ваши лица, – говорит великая богиня. – Встаньте.

Мы повинуемся: медленно, с превеликой осторожностью поднимаем головы. Наверняка одновременно, точно пораженные величием хозяина лицедеи на пиру. Госпожа Шамирам обожает такие представления.

Сегодня, словно показывая, насколько ей безразлично мнение смертных, великая богиня явилась на совет в рванье, простоволосая и грязная. Но даже так от ее пронзительной, неземной красоты захватывает дух. До меня доносится судорожный вздох – это разменявший недавно седьмой десяток старейшина Джера́й трясется от возбуждения. Или у него снова припадок? Мерзкому старику давно пора в объятья Эрешкигаль, а он все никак не сдохнет. Может, великая госпожа оскорбится, когда он при ней обмочится, и убьет его? Вот бы так и случилось!