Книга Двуликие. Игра на опережение-2, страница 102 – Анна Шнайдер

И как о подобном говорить?.. Неловко…

— Это… глупо, — прошептала я, подняла голову и посмотрела в его глаза. Тёмно-карие, обеспокоенные, с россыпью морщинок в уголках — как маленькие лучики солнца. Это были глаза человека, который много видел и много знает, и который, конечно, не станет надо мной смеяться, но… — И нелепо, наверное…

— Расскажи, — попросил Норд ласково и погладил меня по щеке, стирая слёзы. — Не бойся.

— Я не боюсь. Просто тебе это, скорее всего, покажется глупой ерундой.

— Не покажется. Ну же, Шани.

Он говорил твёрдо и уверенно, и я сдалась. Мне действительно хотелось поделиться своей обидой.

— Я никогда не мечтала о чём-то особенном, но… хотя бы не так. Я не целовалась… до сегодняшнего дня. А сегодня меня поцеловал Коул. Он сам, я не хотела и вырывалась. Мне обидно, что вот так… первый поцелуй. Это глупо, да?

С каждым моим словом лицо Норда менялось, ожесточаясь и мрачнея, глаза темнели, наливаясь какой-то зловещей чернотой, на скулах заиграли желваки. Но я чувствовала, что его гнев направлен совсем не на меня.

— Нет, не глупо, — выдохнул он сквозь зубы. — Разбитые мечты, тем более, такие нежные и хрупкие, не могут быть глупыми. Жаль, что я не способен вернуть тебе их, но кое-что мне по силам.

Я поняла, что Норд собирается сделать, за секунду до того, как его губы накрыли мои. Увидела по решительному, но ласковому взгляду. И сам поцелуй тоже был таким — решительным, но ласковым, почти невесомым, но только поначалу, пока первые несколько секунд я стояла, не в состоянии шевелиться. А когда наконец подняларуки и обняла хранителя за шею, подаваясь вперёд и отвечая на поцелуй, он изменился, став глубже и настойчивее. Дыхания не хватало, и жарко было так, что мне казалось — я плавлюсь, как шоколад на солнце.

Норд подхватил меня ладонями под бёдра, приподнимая над полом и продолжая целовать, и я застонала от близости наших тел, горячих и льнущих друг к другу. Но хотелось ближе, ещё ближе, и чтобы не было одежды… Кажется, Норду хотелось того же самого, потому что он понёс меня к креслу и сел туда со мной на руках, тут же принявшись расстёгивать крючки на платье сзади. Я не могла ему помочь, только ёрзала в нетерпении и всхлипывала, когда он задевал пальцами голую кожу под тканью, и каждый раз после этих всхлипов Норд смотрел на меня таким обжигающим взглядом, что я дрожала от возбуждения. Страха не было, не было и опасений, а только чистое, ничем не замутнённое желание…

Я не заметила, как оказалась без платья, в одном только белье, которое ничего не скрывало, но и оно продержалось недолго, не дольше нескольких секунд. Быстро улетело куда-то, и я наконец ощутила губы Норда на своей груди и животе, а руки — между бедёр, где будто раскручивалась горячая ненасытная воронка, которая требовала прикосновений, ласк, поцелуев, и много чего ещё. Однако он по-прежнему был в брюках и рубашке — я дрожащими пальцами пыталась расстегнуть пуговицы — и я шепнула:

— Сними…

Норд послушно отбросил рубашку в сторону, и я провела ладонями по твёрдым мышцам, покрытым тёмными волосами, и вспыхнула от радости, когда сразу после этого хранитель сделал судорожный вдох и, посмотрев на меня глазами, полными лихорадочной страсти, прошептал:

— Люблю тебя, Шани.

— И я тебя, Норд, — ответила я, и этим умудрилась всё испортить.