Книга Мастер и Жаворонок, страница 73 – Бринн Уивер

– Не волнуйся, деточка моя. Конечно, они нам не поверили. Мы же попросту поставили их перед фактом. Но свои планы касательно мистера Кейна им придется пересмотреть. – Этель ласково хлопает Лахлана по рукаву. – С правами ты очень ловко придумала, деточка.

Я снова протяжно выдыхаю и отворачиваюсь к окну, за которым мелькает знакомый пейзаж. Закусив нижнюю губу, чувствую железный вкус крови.

– Наверное…

– Жавороночек, ты молодец. Знаю, это нелегко, но Дэмиан переживет. Он любит тебя, деточка.

– А что не так с правами? – спрашивает Лахлан. Я молчу, глядя на проносящиеся за окном дома. Я гуляла по этим улочкам вместе с отчимом. Он учил меня ездить на велосипеде, водить машину… Делал все, чтобы я не чувствовала себя чужой. Старался заменить отца.

– Ларк не стала брать фамилию отчима, – тихонько сообщает Этель. – Хотела сохранить память о родном отце. А теперь отказалась от родной фамилии.

Чувствую на себе взгляд Лахлана, но поднять голову не решаюсь.

– Сегодня твоя жена разбила сердце родителям, – произносит Этель. – Все ради того, чтобы тебя спасти.

Ларк

Нацарапав последние строки, я закрываю блокнот и кладу его обратно в сумку. Задумчиво гляжу в окно тетушкиной палаты. Еще никогда песня не давалась мне с таким трудом. Я никак не могла подобрать слова и не находила мелодии. Хотелось бы думать, что причиной тому – банальная усталость. Но дело не только в ней. За последние десять дней Лахлан успел проникнуть в мои мысли и укорениться там. Каждое утро он варит для меня кофе и готовит завтрак. По вечерам приносит всякие мелочи, которые помогли бы заснуть: например, шелковую маску для глаз или диффузор с благовониями. Сегодня он, как обычно, заварит ромашковый чай, протянет его, смущенно отведя взгляд, и исчезнет в своей комнате.

Завтра все повторится по новой – и так день за днем, неделя за неделей.

Но самого главного Лахлан не сделает. Не извинится передо мной.

Я никак не могу забыть нашу первую встречу. Воспоминания травят мне душу. Надо, чтобы Лахлан заживил эту рану. Но он – не хочет.

– Ну и хрен с ним, – шепчу я, откидываясь на спинку стула.

– О, мальчик впечатлил тебя своими размерами? Поделись, что ли, подробностями, а то у Эвы все скучно. Такое ощущение, будто у нее не муж, а робот, – хихикает Этель.

Ахнув, я поворачиваюсь к тетушке. Та, ухмыльнувшись, приподнимает спинку кровати.

– Извини. Не хотела тебя будить.

– Я сама проснулась. И вот уже десять минут наблюдаю, как ты тоскливо пялишься в окно. Мальчик совсем тебя загонял?

Услышав насмешку в тетушкином голосе, я закатываю глаза, но щеки все равно обдает жаром.

– Он старается.

Этель кивает, но тут же заходится кашлем. Я вскакиваю, чтобы помочь, однако она отмахивается. Приступ долго не проходит. Меня окатывает чувством тревоги, а еще – немалой вины. В последнее время тетушка воспряла духом, старательно плетя интриги, но, возможно, она тратит слишком много сил. Этель вдруг показалась мне донельзя хрупкой, морщинистой и старой.

Не слушая протестов, я нажимаю кнопку вызова медсестры. Та приходит через минуту, следом за ней – врач. Кашель так и не унялся. Врач бесстрастно поясняет, что сейчас поставят капельницу с обезболивающим и антибиотиками. Это предотвратит инфекцию. Мне доводилось работать в больницах, и я знаю, что результатытетушкиных анализов не внушают оптимизма: кашель может свидетельствовать о развитии рака, который Этель отказывается лечить.