Книга Мастер и Жаворонок, страница 70 – Бринн Уивер

Дэмиан никогда не ругал меня всерьез. Он натягивает на губы слабую улыбку и слегка сжимает мне пальцы, будто боясь раздавить.

– Ничего страшного, Ларк. Просто… я удивлен. Это было неожиданно.

– Понимаю… Но знай: у меня все хорошо. Правда!

Я смотрю на Лахлана. Его гримаса больше напоминает предсмертный оскал, нежели влюбленную улыбку. Надо было отрепетировать заранее. Счастливым женихом он не выглядит. Скорее смертельно усталым. Он старается как может, но все равно тревога бурлит в нем, словно кипящее масло.

Лахлан прищуривается на долю секунды и чуть заметно кивает, мол: «Все в порядке?»

Улыбаюсь так широко, что щеки сводит судорогой: «Разумеется».

Лахлан наклоняет голову, словно не веря. Таращу глаза, будто сова. Со стороны, наверное, это выглядит странно.

«Подыграй, если не хочешь на экскурсию в ближайшую пекарню».

– Надо поблагодарить моего брата, – говорит Лахлан. – Если бы не пришлось готовить второпях его свадьбу, вряд ли мы с Ларк успели бы сблизиться.

Лжет он мастерски, тем более что сближаться нам действительно было некогда. Всякий раз, когда планировался совместный поход к флористу или в ресторан, я придумывала повод отказаться. Лахлан наверняка тоже искал отговорки. Я старалась с ним не пересекаться, хоть и запоминала каждую подробность, что становилась мне известна. Помню, как обрадовалась, узнав, что он придет на свадьбу один. Впрочем, я старалась лишний раз о нем не думать.

Тетушка переводит разговор на Роуэна и Слоан, и я наконец перевожу дух. Когда Лахлана вновь начинают засыпать вопросами, он отвечает с легкостью. Его расспрашивают о кожевенной мастерской, о жизни в Ирландии, о родителях. Последний вопрос заставляет его сгорбиться. Отца называет «не самым приятным человеком», тут же переключаясь на мать. Роуэн немного рассказывал про их детство, так что общее представление у меня имеется. Но знать – одно, а слышать голос Лахлана и видеть его реакции – другое. В глазах у него мелькает тень: видимо, в прошлом немало тайн. А вот о братьях он говорит с гордостью. После смерти матери ему пришлось взять их воспитание на себя. Время от времени Лахлан ловит мой взгляд. Я чувствую, что о многом он умалчивает, и улавливаю недосказанное, как мертвые ноты в мелодии.

К середине обеда становитсялегче. Я освоилась, поняв, что родные не станут пороть горячку и убивать моего мужа на месте. Да и Лахлан играет роль убедительно. Когда Эва убирает тарелки и приносит кофе с десертом, я готова расслабиться.

И тут, естественно, Этель наносит решающий удар.

– Теперь, когда мальчика вдоволь измучили вопросами, давайте вспомним о главном. Что насчет контракта с «Левиафаном»?

Отчим прячет лицо в ладонях. Эва давится кофе. Мать начинает ругаться, тем самым раззадоривая старушку. Я со стоном откидываюсь на спинку стула. Глаза саднит, в затылке пульсирует боль. У Лахлана же такой вид, будто он готов провалиться сквозь землю. Вспомнив, что он вообще-то наемный убийца, которого изрядно утомили наши семейные драмы, я нервно сглатываю.

– Никакого контракта не будет! – хором произносят родители.

Этель усмехается:

– У Монтегю – будет.

– Я ничего подписывать не стану, – отрезает мать.

– У тебя и нет на то полномочий. И не будет! Ответственной за нашу безопасность я назначаю Ларк.

Этель достает из сумочки толстый конверт и протягивает мне. У меня вспыхивают щеки: все смотрят так, будто я устроила революцию. Приходится вскинуть руки и тряхнуть головой: мол, я ни при чем. Окружающие поворачиваются к Этель.