Онлайн книга «Мастер и Жаворонок»
|
– Как раз было Рождество. – Она пожала плечами. – Мне показалось… это будет… празднично. – П-празднично?.. – Я выдыхаю тонкую струйку воздуха и онемевшими пальцами ставлю банку на место. – Я просто… Какого черта, Ларк?! Что ты творишь?! Она склоняет голову набок и поднимает брови, ожидая, что я скажу дальше. Плечи напрягаются. Надо действовать прямо, без обиняков, пока она снова не замкнулась в себе. – Ты серийная убийца?! – Ничего подобного, – фыркает Ларк. – Нет, разумеется. Ни в коем случае. Скорее, я… Она погружается в мысли, видимо подбирая правильные слова. На меня накатывает ужас. Ларк хмурится, потом лоб у нее разглаживается, и через мгновение на лице появляется широкая улыбка. – Было бы уместней назвать периодическим вершителем правосудия. Она решительно кивает, и светлые волосы, забранные в хвост, рассыпаются по плечам. Я перестаю моргать. Ларк смотрит с таким видом, будто выпила десяток чашек эспрессо разом. Широко улыбаясь, она говорит: – Если бы ты знал, как здорово, что можно наконец кому-то рассказать. Она разворачивается и подходит к кофемашине. Наступает тишина, нарушаемая лишь тихих гулом приборов. Ларк перемалывает зерна. Берет розовую кружку в форме черепа. Наливает молоко и включает машину. Кажется, она не замечает, что все это время я смотрю на нее, разинув рот. – Периодический правосудие вершитель? – наконец выдыхаю я. Ларк, не поднимая головы, кивает. – Правосудие вершитель?! Ларк, что ты несешь, Святый Господи Иисусе?! – Кто-кто? – хихикает она, нажимая на кнопку, и кофеварка жужжит. – Это что, перекличка в школе? «Святый Господи Иисусе, прошу вас к доске»… Я попросту ошарашен. Ничего не понимаю и не знаю, что сказать. Впрочем, это неважно, поскольку Ларк болтает за двоих. – Бьюллер… Бьюллер… Бьюллер… Его видели гуляющим по улице Флейворс прошлой ночью. Иисусе… Иисусе… – Какого черта?.. – Только не говори, что и этот фильм не смотрел! «Феррис Бьюллер берет выходной». – Глаза у Ларк лихорадочно блестят. – Иначе я устрою тебе марафон из классических комедий. Может, тогда перестанешь быть таким занудой. Нужно заранее купить попкорн. Я даже знаю, с чего начнем… – Будь добра, заткнись! – рявкаю я и шагаю вперед. Ларк меняется в лице. Веселая улыбка пропадает. Перемена – разительная. Словно с моря набегает туман, заслоняя солнце. Свет в глазах тускнеет, плечи расправляются. Она держит в руке стакан с молоком, не успев его вспенить, и костяшки пальцев наливаются белым. Судя по всему, если я сделаю еще хоть шаг, молоко полетит мне в лицо. Но я вижу не только злость. На тонкой длинной шее напряженно бьется нить пульса. Я умею распознавать в людях страх. В конце концов, вызывать его – это моя работа. Пытаюсь расслабиться, но Ларк опасливо поглядывает на мои кулаки. Видимо, выгляжу я не слишком дружелюбно. С трудом разжав руки, я прячу их в карманы и произношу: – Давай все-таки уточним, что значит «правосудие вершитель». Ларк сглатывает. – Сколько человек ты… скажем так, подвергла правосудию? – М-м-м… – Ларк поднимает глаза к потолку. – Вроде бы… семерых? – Семерых?! – Нет, восьмерых. Да, точно! – Ты же не серьезно? – Ах да, еще один умер в больнице через четыре дня. Это считается? Вместо ответа я смеряю ее тяжелым мертвым взглядом. – Он мог погибнуть из-за врачебной халатности, – рассуждает Ларк, постукивая ногтями по металлическому стакану. – А может, подавился кашей. В больнице кормят из рук вон плохо. Мало ли что с ним там случилось… Да, его можно не считать. Четыре дня – это слишком долго. |