Книга Черная овечка, страница 134 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

Отправь это Кэрону: Еще раз облажаешься, и я отрублю ей башку. Через десять дней мы встречаемся. Один на один. Ответь для подтверждения.

Проходитменьше минуты, прежде чем я получаю ответ.

Подтверждаю.

Я уничтожаю телефон.

Синтия все еще плачет, ее крики слабеют по мере того, как кровь растекается по полу в такт бешеному биению ее сердца. И вот этот момент, этот волшебный момент, доведенный до самой чистой сути. Момент, когда жизнь и смерть зависят от выбора, когда все возможности умещаются у меня на ладони. Я могла бы перевязать культяпку Синтии и наложить жгут получше, чтобы сохранить ей жизнь. Я могла бы отпустить ремень, дать ей истечь кровью, может быть, даже отрубить вторую руку, чтобы ускорить процесс.

Но, честно говоря? Как бы мне ни было весело, я просто хочу вернуться домой. Я хочу отправиться в Огден, потом вернуться домой, поймать Кэрона и жить дальше. Быть студенткой. Быть девушкой. Быть любимой. Сама любить, если могу. Может быть, стать другой, по крайней мере, на какое-то время.

Я останавливаюсь позади Синтии, держась поближе к ее стулу, так близко, что она чувствует мое дыхание и вздрагивает. Смерть зовет в темных углах, прячется под столами, шепчет на сквозняке из пустого камина. Топор.

Я бросаю взгляд на топор, лежащий на смятом пластике, но не поднимаю его.

— Это щедрость, Синтия, — говорю я, кладя руку ей на лоб, чтобы удержать ее голову на месте. Моя свободная рука скользит по ее лицу, следуя по гладкой поверхности скотча с прожилками слез. Она хнычет в бессловесной мольбе, когда я зажимаю ее нежный носик. — И ты не стоишь таких усилий. Ты просто лежачий полицейский на моем пути к Кэрону. Небольшой подъем на пути к моей главной цели.

У Синтии перехватывает горло. Она умоляет на последнем издыхании. Ее легкие сжимаются в метрономическом отчаянии. Я протягиваю свободную руку и ослабляю ремень на ее раненой руке, позволяя крови стекать на пол.

— Когда попадешь в ад, скажи Дональду Соверски-младшему, что тебя послала Бриа, — шепчу я с последними ударами ее сердца.

Когда все заканчивается, когда жизнь Синтии угасает, я начинаю наводить порядок. Требуется несколько часов, чтобы все уладить, от рытья в вещах Синтии до установки ямы, чтобы начать процесс разложение тела. Уже темнеет, когда я выезжаю из салона в «Audi A3», оставляя «A6», на котором я привезла Синтию сюда, в гараже, на всякий случай. Илай звонит, когда я возвращаюсь домой, и я говорю ему, что закончила все пораньше, и в его голосезвучит надежда, когда он спрашивает, могу ли я приехать.

Приходя к Илаю, я чувствую ужасную усталость, и испытываю такое облегчение и удовлетворенность, что засыпаю на его диване, пока мы смотрим «Четыре свадьбы и одни похороны». Я просыпаюсь всего на несколько мгновений, когда он относит меня на кровать, мы раздеваемся, забираемся под одеяло и засыпаем в объятиях друг друга.

«Я могу быть другой», — думаю я, прижимаясь к его теплу и закрывая глаза, слушая ровное биение его сердца.

Только не сегодня.

ИЛАЙ

— Я же говорил, — рычу я, когда Бриа извивается в ремне безопасности. Ее грудь вздымается от прерывистых вдохов, пока я ласкаю большим пальцем клитор и засовываю два пальца в ее горячую, скользкую киску. — Я же обещал, что буду трахать тебя при каждом удобном случае в этой поездке.