Книга Сердце с горьким ядом, страница 15 – Бринн Уивер

— Ангел и демон влюблены. Нет магии сильнее этой, — говорит Эдия, выключая зажигание. Она оглядывается на меня, и я киваю с легкой улыбкой. Мимолетная волна зависти пробегает по моим венам, когда я вижу, как они улыбаются друг другу. Мое сердце ноет.

«Пойдем», — показываю я, накидывая плед на плечи в надежде скрыть окровавленную рубашку и синяки на руках.

— Лу! Я так рад тебя видеть. И Эдия, приятно познакомиться, Коул рассказывал о тебе, — Эрикс отпускает Коула и идет к Эдии, острые перья его крыльев царапают каменную дорожку. Он обнимает ее, и она фыркает от его восторженного приветствия. Затем он направляется ко мне, но я отступаю, и он останавливается, не дотронувшись. Его взгляд скользит по моему лицу, я слегка качаю головой. Его кадык дергается. Я слишком омерзительна — в крови, синяках. В прошлый раз было забавно уронить его в обморок, выпив кровь Ашена, но сейчас мне не до веселья. Но больше всего в его глазах видна печаль. Глубокая печаль. За меня.

— Заходите, — он тепло улыбается, указывая на дом. — Можете помыться и отдохнуть.

Коул забирает сумки из машины, а Эрикс ведет нас внутрь. Дом ничем не примечателен — уютный, но немного старомодный. Кремовые кожаные диваны занимают слишком много места в гостиной, на стенах — пейзажи. Мы проходим мимо кухни и поднимаемся по узкой лестнице в спальни. Мы с Эдией получаем по комнате с общей ванной, а Эрикс и Коул занимают главную спальню напротив. Разобравшись с сумками, Эдия идет в душ, а мы собираемсяя на кухне.

— Вот, — Коул протягивает мне еще один термос, стоявший на столе, пока Эрикс готовит Эдии омлет. — Возможно, остыл, номогу подогреть.

Я колеблюсь, бросаю настороженный взгляд на черный термос.

— Это человеческая кровь, но с добавками, — Коул пододвигает его ближе.

Я сглатываю, беру термос и прижимаю к груди, не отрывая взгляда от Коула. Киваю.

— Прости. Я должен был сказать тебе в машине, чья была та кровь.

Слезы застилают глаза, я отворачиваюсь, снова киваю. Подхожу к кухонному острову, сажусь на табурет. Долго смотрю на термос, проводя пальцем по своему искаженному отражению на полированной поверхности. Вспоминаю все страдания: раны после битв, потерю близких, боль на костре. Несмотря на все это, сейчас кажется хуже всего.

Сначала я не понимала почему. Теперь знаю. Раньше всегда была надежда. Новые битвы, месть, планы. Теперь — ничего. Нет голоса, нет исцеления, нет покоя от воспоминаний. Только бегство и одиночество. Моя жизнь — памятник потерям. Страдания ради страданий.

Коул открывает термос, наливает кровь в керамическую кружку. Слежу за его взглядом, устремленным на густую жидкость, за легкой улыбкой на его губах.

— Вот, — он пододвигает кружку. — Тебе станет лучше.

Вряд ли, но я все равно слабо улыбаюсь в знак благодарности.

Коул смотрит на мою руку, когда я подношу кружку к губам.

— Эдия говорила, ты уже должна была начать исцеляться.

Я киваю.

— Есть идеи, почему это не работает?

Качаю головой, он передает мне ручку и бумагу. Движения медленные, давление ручки раздражает ногтевые ложа.

«Может, из-за зелья Семена. Или потому что гибридизация не завершена», — пишу я.

— Возможно, — но в его тоне сомнение.

Я слабо улыбаюсь.

«Или, может, мои половые губы тратят всю энергию, чтобы не превратиться в парашют».