Книга Пациентка по межзвездной переписке, страница 17 – Мария Лунёва

— Ничего, — мой голос звучал глухо, — на руках дойду. Справлюсь.
Усатая мразь оскалилась в улыбке, предвкушая потеху. Я же испытала некую гадливость к этим мужчинам. Омерзение и стыд. За них, не за себя.
И я ползла. По решетчатому холодному полу. Прилагала огромные усилия, чтобы не упасть и не приложиться лицом. Передвигала руками и тянула за собой ноги.

«Не страшно, — шептала себе. — Справлюсь»

Моя ночная рубашка путалась между бедер. Я ловила на себе масленые взгляды мужиков. Они шли следом и откровенно пялились на мои ноги и зад.

— Я тебе глаза выцарапаю, — прошипела Камелия не выдержав.

Дернувшись, она рванула ко мне. Её перехватил идущий чуть позади солдат, но его с силой толкнула Петуния.

— Не надо, девочки, — ровно произнесла я. — Всё нормально. Всё хорошо.

Наконец, эти бесконечные коридоры закончились. Перед нами разошлись двери, и показались камеры. Довольно приличные на вид.
Одна из решеток отъехала в сторону, и нас по очереди затолкнули внутрь. Меня оставили напоследок. Усатый грубо пнул под зад сапогом, поторапливая и глумясь. Подняв голову, цинично улыбнулась ему.

Больше, увы, ничего делать было нельзя. Любая грубость могла обернуться для нас чем-то куда более нехорошим. Например, побоями. Для этих марсиан мы не люди, а так — отбросы, об которые можно и ноги вытереть.

В помещении царил полумрак. Висящий на потолке длинный, узкий прожектор совсем не давал света. К тому же он постоянно моргал раздражая. Забравшись на лавку, я куталась в найденный здесь грязный вонючий плед. Напротив сидела мама и смотрела пустыми глазами перед собой. Она сейчас больше напоминала не человека, а каменную статую. Такая же бледная и неподвижная. Петуния, хмурясь, кусала губы до крови. Казалось, не замечая того, что они уже кровоточат. Камелия же прожигала взглядом стену за металлическими прутьями. Она единственная, кто не терял духа и готов был при первой же возможности вступить в бой. Это оказалось для меня маленьким откровением. Ведь в семье её считали красавицей-куколкой, а она, выходит, боевая особа.

Судя по безмолвию, больше никого в этом тюремном отсеке не содержали. Ни храпа, ни сопения, ни иных звуков присутствия заключенных я не слышала.

Правда, через воздуховоды всё же прорывалось далекое эхо голосов. Хрипов и стонов.

Каждый раз, когда я слышала их — поднимала голову, испытывая дикий страх. Понятно было, что мы на военной базе где-то на орбите Марса. Но мне и в голову не могло прийти, что эти вояки, оказывается, хуже контрабандистов и пиратов, вместе взятых.

Какое они право имели захватывать целую семью, даже не предъявляя никаких обвинений, издеваться над ними и унижать?

Мои невеселые мысли прервал топот тяжелых сапог по металлическому полу. Я напряглась и невольно укуталась в плед, сильнее подавляя желание и вовсе забраться под него с головой.

Шаги становились громче. Наконец, напротив нашей камеры остановился мужчина в форме. Пузатый и лысый. Не соизволив представиться, он прошелся наглым взором по камере и остановился на моей матери. Усмехнулся. Затем его внимание привлекла Камелия. Взгляд вояки стал поганым. Не нужно было знать, о чем он думает. Все в этот момент было написано на его припухшей красной роже.

— Вывести их из камеры, — приказал он кому-то невидимому.