Книга Шоколадница в Академии магии, страница 87 – Татьяна Коростышевская

Нос Виктора. О нем судачили еще несколько дней. Одна из студенток – Брюссо меняет их как перчатки – отомстила сластолюбивому филиду за всех обиженных им женщин. Которая? Каждая из бывших подруг Виктора многозначительно улыбалась, говоря «не я», чтоб собеседник в этом усомнился.

Сам же раненый никому ничего не объяснял.

Мы встретились с ним на занятиях головоломией у мэтра ар-Рази. Виктор сидел рядом с Анриетт Пажо и, когда я вошла в аудиторию, обнял девушку и принялся что-то нашептывать ей на ушко. Мне стало смешно. Месье совершенно не разбирался в сценическом искусстве. И больше я о де Брюссо не думала, потому что началось занятие. Мэтр ар-Рази, которого я видела накануне в фойе у кабинета ректора, говорил с тягучим иноземным акцентом, и приходилось напрягаться, чтоб понять, о чем речь. К тому же к концу урока я поняла, что отныне головоломия – мой любимый предмет. Мэтр учил нас думать, но не просто размышлять, а… как будто выходить из привычной мыслительной плоскости. Как? Загадками!

Первая была абсолютно детской: «Дортуарная башня состоит из четырех этажей, и чем выше этаж, тем больше студентов на нем живет. На каком этаже чаще всего останавливается кабинка портшеза?» Моя рука взметнулась вверх,но Лазар, староста мальчиков-филидов, меня опередил:

– На втором, – ответил он.

Я опять подняла руку.

– Мадемуазель Бофреман! – мэтр опять выбрал не меня.

Мадлен ответила верно:

– Разумеется, на первом.

– Браво! – эр-Рази хлопнул в ладоши. – Держите балл.

Я заметила, что, в отличие от первого учебного дня, преподаватели в наградах щедрости не проявляли. Никаких там «плюс двадцать» – приходилось собирать баллы по крупинкам.

Задания становились все сложнее, приходилось напрягать голову. Иногда хватало только опознать скрытый подвох, чтоб прийти к правильному решению: «У матушки мадемуазель Лили пятеро дочерей: Одет, Омлет, Оверлет, Розамунда… Как зовут пятую?» Иногда приходилось прибегать к арифметическим вычислениям: «Если одна пятая часть пчелиного роя полетела на цветы лаванды, третья часть – на цветы липы, утроенная разность этих чисел полетела на дерево, а одна пчела продолжала летать между ароматными розами и цветами шиповника, то сколько всего было пчел?»

Сначала я поискала подвох в самом тексте задачи, потом попыталась подсчитать на пальцах, потом вооружилась пером. Это задачка на дроби. Одна третья плюс одна пятая…

– Пятнадцать! – мадемуазель де Бофреман меня опять опередила.

Я посмотрела на свое, написанное в конспекте решение. Абсолютно точно. Мадлен царственным кивком поблагодарила мэтра ар-Рази за баллы, а потом с холодной усмешкой предположила:

– Может, у мадемуазель Шо… Гаррель есть другой ответ?

Мои брови недоуменно поползли вверх. Что она делает? И зачем?

– Шогаррель? – голова мэтра повернулась в мою сторону. – Вы хотите оспорить это решение?

Моего имени мэтр пока не запомнил.

– Гаррель, – пролепетала я. – Катарина Гаррель.

– У вас есть другое решение?

Мадлен де Бофреман фыркнула, по аудитории пронесся шорох угодливых смешков. Святой Партолон, меня пытаются унизить! Как же жалко я буду выглядеть, размахивая конспектом и пытаясь доказать, что пришла к такому же решению, как и прекрасная брюнетка.

– Шестнадцать, – сказала я звонко. – Пчелиная матка никогда не покидает улей!