Книга Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма, страница 170 – Лика Семенова

Свекровь уже стояла надо мной, одно за другим накидывала заклинания:

— На всякую силу найдется другая сила. Запомни это. И ты, и твой зверь — лишь надоедливые букашки.

Я повернула голову. Желтка больше не было видно. Он даже перестал пищать. Глупо было надеяться, что он остался жив внутри огромного клубка, свитого из чудовищного тела. Я бы все отдала, чтобы это прекратить. У меня больше не было сил, я не могла шевельнуться. Перед глазами плыло от слез. И даже моя магия будто утекала из тела золотым ручейком. Стелилась по воздуху. Стремилась в самую сердцевину зловещего клубка.

Ведьма тоже заметила это, насторожилась:

— Что происходит?

Я с трудом прошептала:

— Я не знаю.

Вдруг, змей протяжно зашипел. Заерзал, пытаясь размотать собственное тело. Но ничего не выходило. Свекровь оставила меня, побежала к зверю, а я так и осталась на траве, не в силах подняться.

Шипение змея стало отрывистым, движения резкими, нервными. Голова металась из стороны в сторону. И я с ужасом увидела, как клубок увеличивается в размерах, растет на глазах. Змеиное тело натягивалось, искристые чешуйки облетали. И, вдруг, раздался плотный хлопок. Поляну окатило белым сиянием.

Когда я открыла глаза, змея уже не было. Его место занимал Желток, выросший до невероятных размеров — огромное золотое пятно. А вокруг клубилась плотная голубая дымка, в которой стояла свекровь. Ведьма неестественно закричала, рухнула на колени. Шлепала руками по воздуху, пытаясь поймать то, что осталось от змея.

С ней самой что-то происходило. Она будто выцветала, становилась черно-белой. Я увидела, как Вито пересек поляну и в ужасе опустился на траву рядом с матерью.

Когда мы вышли в мою комнату через проход, уже стемнело. Пилар лишилась дара речи. Даже рот открыла. Уставилась на Вито, держащего мать на руках, и не могла прийти в себя.

Я устало выдохнула:

— Не стой, скорее кресло подай. И подушек.

Та сглотнула, вытянув шею. Почти как птица. Никак не могла опомниться. Наконец, подскочила, как ужаленная, с надсадным скрипом подвинула кресло и сгребла с кровати подушки. Разложила и подошла ко мне. Шептала у самого уха:

— Барышня, миленькая… А что это?.. А?.. Это что, донья Инес? Как же так?

Я сама с трудом верила глазам. Даже дыхание застревало в горле. Было не по себе видеть, как Вито аккуратно усаживает в мягкое кресло блаженную немощную старушку. Седую, с растерянными блеклыми глазами. Пышные телеса свекрови будто сдулись, вся она оплыла, словно кусок воска на жаре. Уменьшилась, съежилась. От былого монументального величия не осталось и следа.

Она осматривалась с детским интересом. Кивнула с робкой улыбкой:

— Славные покои. Чьи они? Мои?

Вито стиснул зубы:

— Это покои моей жены, матушка.

Свекровь повела седыми бровями:

— Жены? А где она?

Я сделала пару шагов:

— Я здесь, матушка.

Та слеповато щурилась, рассматривая меня. Расплылась в искренней блаженной улыбке, будто видела впервые. Прекрасные зубы — единственное, что осталось в ней неизменным. Старуха удовлетворенно кивнула:

— Какая красавица. Красавица… А какие славные волосы! — Тут же растерянно посмотрела на Вито: — А вы кто, молодой сеньор?

По его лицу прокатила нервная дрожь.

— Я ваш сын, матушка. Вито.

Она поймала его руку, зажала в слабых пальцах. Долго смотрела снизу вверх, будто пыталась узнать.