Книга Фабрика воспоминаний, страница 83 – Клелия Ренуччи

— Не начинай, а? Отвяжитесь от меня!

— Он заговорил! — воскликнул Антуан, воздев руки к небу. — Боже милосердный, архангел Гавриил открыл уста свои, а уж что из них полилось, мед или горечь, это не столь важно! — И он одарил Габриэля ободряющим взглядом.

Габриэль расправил плечи, затем сделал глубокий вдох и повел речь сначала с трудом, потом все легче. Спутники слушали его затаив дыхание. Вопросов они не задавали, ведь настоящие друзья не лезут в душу, а просто обнимают тебя, чтобы заглушить твою боль и освободить тебя от нее хотя бы частично.

От Осера до Парижа дождь останавливал их не меньше десяти раз. Ливни следовали один за другим, едва давая время затормозить, и тут же налетали снова. Они решили ехать по второстепенным дорогам, чтобы легче было находить укрытие. В газетном киоске купили зонтики, которые ветер переворачивал, точно листья. Они благословляли дороги, усаженные платанами. Когда дождь затянулся на пятнадцать минут, друзья подъехали к кафе, и Габриэль продолжил свою исповедь, рассказывая обо всем в хронологическом порядке.

За Мелёном на небо опять вышло солнце, и в Париж они въехали торжественно, гордые своим нерушимым союзом.

Дядя Жорж согласился финансировать «Бамбино!» на пару с Сэмом Бердманом. Вернее, «согласился» — это еще мягко сказано, он был в восторге, причем в куда большем, чем все американские спонсоры, с которыми Эдуарду довелось иметь дело. Братья пригласили дядю на ужин, трапеза удалась на славу, и Габриэль, испытывая облегчение оттого, что разделил с кем-то свое бремя, терпеливо реагировал на шуточки Жоржа:

— Слыхал, твоя Сара ушла к Антуану? Бесстрашная девица! Забавно, никогда бы не подумал, что она авантюристка. Она по тебе сохла, правильно я помню?

Габриэль сдержанно кивнул.

— Вы с ней все равно не подходили друг другу. Но знаешь, я беспокоюсь за нее, этот Антуан раздавит ее морально. Что в нем хорошего, кроме цветистых речей? Готов поспорить, он из тех, кто всякий раз влюбляется по-настоящему и ныряет из одних отношений в другие счастливым, не в силах представить, что другому человеку после этого паршиво.

Он налил себе еще рюмку коньяка, а братья в задумчивости закурили.

— Сара крепче, чем ты думаешь, — наконец ответил Габриэль. — Именно это всегда меня пугало. Не то чтобы она мне не нравилась. Когда я взглянул на нее как на женщину, она показалась мне очень красивой. Но у нее есть сила, до которой мне расти и расти.

— Что-то я тебе не верю, — удивленно протянул Жорж. — Отступил из-за какой-то силы? Можно сколь угодно разглагольствовать постфактум, однако ты потерял ее, упустил, проворонил, друг мой. Так бывает. Мы все кого-нибудь или что-нибудь упускаем. Ну-с, детишки, куда же мне вас отвести?

Братья заулыбались, дядя любил обращаться к ним как к несмышленышам. Смолоду он не горел желанием обзавестись потомством, а когда Эдуард и Габриэль осиротели, на его плечи легла слишком серьезная ответственность. Потому-то Жорж и старался делать вид, будто ко всему относится крайне беспечно.

— Что насчет бара «Матис»? Я сто лет в нем не был. В последний раз мы заходили туда с тобой, Габриэль, у тебя тогда случился приступ гипогликемии или чего-то в этом роде, и… как бишь звали того симпатягу-официанта? Марсель? Иван? Жак? Ну, не беда, телят мы с ним вместе не пасли… В общем, он принес тебе копченого лосося. Бар находится в Восьмом округе, это единственный уголок Парижа, где головокружение лечат блинами!