Онлайн книга «Фабрика воспоминаний»
|
— «Похороны в Орнане»? Это и послужило тебе вдохновением? Мог бы переодеться Гюставом Курбе, хотя бы не так скорбно… — Готов поспорить, твоя мачеха оценит мой выбор, — отозвался он. Впервые за несколько дней Сара заметила, что Габриэль снова стал более или менее похож на себя. Должно быть, отыскал что-то приятное в воспоминаниях об этой Ориане, проявлять далее интерес к которой Саре было трудно. Она не догадывалась, что причина заключалась в ином — Габриэль оплакивал возлюбленную, и это было единственное извинение, подброшенное ему собственным разумом в оправдание участия в сегодняшнем экстравагантном мероприятии. Сияющий Эдуард появился из своей комнаты в голубом атласном наряде Арлекина, шелковых чулках и мягких кожаных туфлях. Он исполнил пируэт, и все трое вышли из дома. Антуан уже ждал их за рулем арендованного красного кабриолета «триумф-геральд» с белыми кожаными сиденьями, который удачно сочетался с его костюмом венецианского дьявола. — Ты едешь на свою свадьбу или на свадьбу Сариного отца? — сострил Эдуард, элегантно перемахивая через борт и устраиваясь на заднем сиденье. — Кто знает? — загадочно ответил Антуан и встал, чтобы открыть дверцу Саре и помочь ей разложить на сиденье многочисленные воздушные складки платья. Габриэль тем временем пыхтел над передним сиденьем, пытаясь опустить его и перебраться назад к Эдуарду. В конце концов он перелез через него, ударившись коленом о рычаг переключения передач. Когда все расселись, Антуан открыл бардачок и с гордостью выудил оттуда стопку аудиокассет— другие носители «триумф» не принимал. Эдуард выхватил кассеты из его рук и вмиг узнал подростковые сборники песен и композиций, которые они записывали ночами напролет у себя в спальнях либо получали в подарок от подружек, заботившихся о том, чтобы они не забывали о них на летних каникулах. — Ого, ты все это нашел? Я смотрю, тебя и впрямь одолела ностальгия! Неудивительно, что ты губишь себя воспоминаниями. Я, по-моему, все записи выкинул… Эдуард передал кассеты Саре, и та засмеялась, увидев на них почерк Антуана, прилежно надписавшего названия черным фломастером. Машина завелась. Габриэль ошеломленно взирал на Париж, который этим субботним утром был таким же пустым, как и в 1940 году; здания османовской эпохи следовали одно за другим, точно женщина, проживающая различные периоды своей жизни, всякий раз немножко другая и немножко прежняя. По бульвару Распай докатили до «Кафе дю Дом» — любимого места встреч парижской богемы начала двадцатого века, и Габриэль опять подумал об Ориане, которая, должно быть, проводила здесь замечательные вечера после репетиций в доме на улице Гюйгенса. Смешивались эпохи, жанры и люди, живые и усопшие, его семья, семья Орианы, любовь, неудачи… Габриэль вздохнул, ощущая на лице дуновение ветра, колеблющегося в ритме мигающего красного сигнала светофора. Наконец они добрались до Южного шоссе. Спустя без малого четыреста километров пути, опьяненные музыкой «Ганз», «Скорпионе», «Квин», «Мано Негра», «РЕМ», Принца и «Эй-Си-Ди-Си», они переслушали весь репертуар с 1988 по 1996 год, любуясь видами на лес Фонтенбло, Бургундию, великолепную средневековую богадельню — хоспис города Бона, рядом с которым пообедали, Сону, а также заново проживая свои самые яркие воспоминания. |