Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 66 – Ульяна Соболева

Только героиня была я. С трясущимися коленками и покусанной нижней губой.

— Я могу и сама, — буркнула.

— Не сомневаюсь. — Он уже стягивал рубашку. — Но теперь ты не сама.

Он вошёл в воду первым. Как король в реку. А потом протянул мне руки. Я шагнула — осторожно, потому что сначала физиология, потом драма. Он усадил меня к себе на колени. Обнял. Мы сидели, как два обнаженных подростка, наслаждаясь тишиной.

— Больно? — прошептал.

— Нет. Только тело... будто не моё. Оно... поёт.

Он усмехнулся, а я прижалась лбом к его щеке. Он взял губку. Начал мыть меня Медленно. Ладони нежно касались плеч, потом груди — и остановились на вершинах.

— Эти вершинки будут мне сниться, — прошептал. — Особенно в разгар чертового совета.

«А вот этого, — подумала я, — мне и не хватало в прошлой жизни. Мужчины, который во время совещаний мечтает о моей груди»

Он мыл меня бережно, словно я была не женщина, а заколдованная реликвия. А потом наклонился и, вместо губки, провёл губами по моему животу. Я поймала его за руку.

— Дальше — сама, — сказала.

— Уже нет, — ответил он. — Ты можешь быть врачом. Скептиком. Но твоё лоно —моё. И я хочу его любить. Так часто, как мне взбредет в голову.

И вот как после семидесятилетия с тонометром я оказалась в сказке, где мою плоть называют драгоценной а влагу между ног — не симптомом, а благословением.

Я замерла. Но он — аккуратно, будто касался не плоти, а тончайшего стекла, — всё же провёл рукой между моих ног Скользнул по лону — осторожно, без нажима, скорее отмечая, чем захватывая. Вода была горячей, пальцы — тёплыми, мыло —шелковистым. И я вдруг поняла, что если он продолжит, то я... расплавлюсь. Прямо в этой ванне. Без следа.

Я прижалась к нему бедром, чтобы уравновесить дыхание. Не получилось.

— Тихо... — прошептал он, прижав губы к моему уху. Его голос был ниже, чем обычно, как будто говорила сама ночь. — Только ты и я. Только наслаждение.

И он вошёл в меня. Там, в воде. Медленно, как будто не в плоть входил, а в саму суть моего нового тела. Без резкости, без спешки. Всё было мягко, тягуче, как будто мы оба были частью этой ванны, пены, пара, жидкости.

Его движения — размеренные, глубокие — сливались с плеском воды. Он держал меня за талию, одной рукой поглаживал мою грудь, другой ласкал мой тугой узелок между лепестками плоти — и я вскрикнула. Не от боли. От сладкого, бесстыдного, полного счастья.

В другой жизни я бы выписала себе «покой и гормональную стабилизацию». Но в этой — я просто позволяла телу петь.

Мы были водой. Мы были дыханием. Мы были одним. Его губы скользили по моей шее, плечу, лопатке, как будто он хотел поцеловать каждую каплю на моей коже.

После он закутал меня в полотенце — с нежностью, как младенца. Я сидела на скамье, мокрая, распаренная и красная, как компот в кастрюле, а он встал за моей спиной и, встряхивая край полотенца, шепнул.

— Завтра купим тебе новое. С гербом. Чтобы ты помнила: ты теперь герцогиня. И я тебя... мою.

Я уткнулась лбом ему в плечо, откуда всё ещё пахло мной.

— Только ты бы ещё пол подмёл, — пробормотала я. — Все же надо наводить порядок.

Он рассмеялся. По-настоящему. И звук этот был не грозным, не надменным, а родным, как будто где-то в его мрачном герцогском нутре жил зверь, которого просто никто никогда не гладил.