Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 68 – Ульяна Соболева

Я проходила мимо гардеробной, и из приоткрытой двери вылетела реплика, тонкая и ядовитая, как змеиный шип:

— Вы видели? Она опять сушит свои травы... И глаза... блестят как-то не по-людски.

Вторая, более смелая, шепнула в ответ.

— Ведьма она. Я говорю — ведьма. Кто ещё так быстро от чумы людей вытаскивает?

Дальше последовало нервное хихиканье, как у куриц, которые только что видели лису и обсуждают, как бы сделать вид, что всё нормально, пока когти не замелькали по двору.

Я прошла мимо с гордо поднятой головой, даже не обернувшись. Но внутри медленно росла та самая холодная сталь, которой раньше пользовалась, только по профессиональной надобности, объясняя особо упёртым пациентам, что «само не пройдёт». Сжимала пальцы в кулак под юбкой и напоминала себе, что паника — это удел слабых. А слабой я не была. И не собиралась становиться. Даже если на меня начнут шептать с таким усердием, что стены замка сами задымятся от слухов.

На кухне была своя опера. Повариха Доротея, плюгавенькая такая бабёнка с глазами-бусинками, косилась на меня через плечо, когда я проходила мимо. Ложка в её руке застыла в кастрюле так, будто она размышляла, не перелетит ли эта ложка сама по себе через весь зал, если я вдруг сильно подумаю. Остальные кухарки нервно теребили передники и косились на сушёные пучки трав, аккуратно развешенные над очагом.

— Сама видела, — зашептала одна, думая, что я уже за дверью. — Травы переминает руками... а потом раз! — и больной жив.

— Не к добру, — ответила другая глухо. — Не к добру, я тебе говорю. Такие чудеса без колдовства не бывает.

Я остановилась, глубоко вдохнула и повернулась на каблуках. Кухня мгновенно замерла. Доротея резко уткнулась в свою кастрюлю, остальные — уставились в пол, будто перед ними явилась сама чума в кринолине и с маникюром.

— Что-то сказали, Доротея? — голос мой звучал сладко, как медовуха, но под этой сладостью легко угадывался стальной крюк.

— Н-нет, миледи, ничего, миледи! — завопила она слишком быстро, слишком визгливо, что только подтвердило всё сказанное ранее.

Я прищурилась, медленно провела взглядом по всей кухне, задержавшись на пучках трав.

— Отлично. Потому что эти травы — единственное, что стоит между вами и той самой могилой, которую вы тут старательно копаете своими языками. Поняли?

Снова тишина. Такая, что даже кот Василиус, вошедший за мной, окинул кухню ледяным взглядом и надменно фыркнул, будто напоминая: «А ну-ка шептунов в угол».

Я развернулась и ушла, высоко подняв голову. Но внутри уже понимала: шёпоты не утихнут. Они только нарастают. Как тёмная волна перед штормом.

И если сейчас эти ядовитые семена только прорастают в головах, то скоро... скоро кто-то точно решит: время их собрать.

Площадь перед замком снова полна людей. Они стоят плотным полукругом — кто-то со склонённой головой, кто-то с корзиной, кто-то просто с пустыми руками и настороженными глазами. Раньше эти взгляды были благодарными. Испуганными, но благодарными. Сегодня... сегодня в них поселилось другое. Что-то острое, колючее, как иголка швеи, которая вот-вот вонзится прямо под ноготь.

Я вышла к ним спокойно, с привычной улыбкой, которая раньше работала безотказно: «Ваша герцогиня рядом, всё хорошо». Только на этот раз... она скользнула по ним, как капля дождя по промёрзшему стеклу. Те, кого я спасла, низко кланялись, благодарили дрожащими голосами: мол, спасибо вам, миледи пусть ангелы хранят. А вот остальные... ах, эти остальные…