Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 42 – Ульяна Соболева

Я открыла шкаф и достала своё «деловое» платье — не парадное, не бальное, а то самое, в котором удобно и договариваться, и устрашать. Глубокий оттенок красного вина, прямой силуэт, вырез — аккуратный, но такой, что во время юридической баталии мужчинам бывает трудно смотреть строго в бумаги. Пусть думают, что контролируют разговор — мне-то лучше.

Затянула шнуровку, поправила волосы, заколола шпилькой — всё, как учила когда-то бабушка: «Если хочешь выиграть спор — сначала соберись сама». Роберта подбежала, вручив плащ и тканевый свёрток. В нём, по ощущениям, было всё: от пергаментов до бутылька с чем-то пахучим. На случай, если противник потеряет сознание — можно разбудить, чтобы он подписал отказ от претензий.

Я глянула в зеркало. Бровь чуть приподнята, подбородок вздернут вперёд. Всё правильно. Лицо не для нежности. Для власти.

Василиус кивнул. Ну, как кивнул... зевнул с таким видом, будто уже знает, что в этой поездке скучно не будет. Его корзинку уже закрепили в карете, и он лежал там как положено уважаемому спутнику герцогини — нагло и с достоинством.

— Поехали, — произнесла я. Без пафоса. Просто. Как диагноз. Или приговор.

Карета мягко качнулась, прокатилась по гравию, и вот замок остался за спиной.

Позади — больничная тишина спальни, запах лекарств и Райнар, который что-то пробормотал в полусне. Вперёд — лорды, земли, бумаги... и чья-то недосчитанная кровь.

А я, сидя в повозке, молча перетянула перчатки. Потому что сегодня — не бал.

Сегодня я еду выставить счёт.

Дорога до поместья Тренмарков была бы даже живописной, если бы я не ехала по ней с намерением морально казнить. Поля, холмы, ухоженные сады — всё это раздражающе контрастировало с той кашей из высокомерия и жадности, которую эти соседи замешали у себя в голове. А когда за очередным поворотом показались башенки их дома, я даже Василиуса разбудила в корзинке. Пусть, мол, смотрит, как хозяйка заходит с козырей.

У ворот меня встретили привратники. Узнали сразу. Один, правда, попытался было изобразить удивление, но под моим взглядом сдулся и сделал глубокий поклон. Не до актерства вам, мальчики. Сцена начинается без репетиций.

Я слезла с повозки медленно, с достоинством, с таким выражением лица, будто в ближайшие пять минут собираюсь кому-то диагностировать врождённую моральную кривизну. Плащ расправился за моей спиной, как чёрные крылья .

Лошадь фыркнула, будто сама почувствовала, что воздух стал плотнее. Слуги в саду перестали копошиться. Стража встала столбами. Всё стихло. Как в оперной паузе перед самым высоким аккордом.

Я шагнула к парадному входу, не спрашивая разрешения. Потому что не гость.

Потому что жена герцога, которого пытались распять политической многоходовкой, а потом подло нарушили границы наших земель и что-то там отмерять пытались.

Потому что я Вайнерис, и сегодня у меня в руках не веер, а ревизия с элементами возмездия.

Двери распахнулись, и навстречу мне вышел сам Тренмарк. Весь такой, знаете, лощёный, сдержанный, утонченный, как сливочное масло, только попахивал кислым — видимо, не ожидал, что вместо писаря явится женщина с лицом «сейчас порежу пером».

— Ах, Ваша Светлость, леди Вайнерис... какая неожиданная встреча! — вежливо протянул он, улыбаясь так, будто увидел дохлую мышь под собственным креслом.