Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 40 – Ульяна Соболева

— А зря.., - засмеялась я, - ведьма — это звание почетное.

И он улыбнулся! О Боги! Он улыбнулся! А Вайнерис. Вайнерис залипла на его невероятно красивом лице, которое совершенно преобразила улыбка.

Он выглядел плохо. Не «чуть устал, дайте ему бульончик и поспать», а так, что у меня внутри всё скукожилось. И это — пугающе. Райнар, герцог вечного холода, ледяной статуи и вечно насупленного лба, лежал с лицом цвета простыней и дышал поверхностно, как будто боялся вдохнуть слишком много и сорваться в пропасть.

Пот на висках, губы обветрены, рука дрожит, когда пытается сжать край покрывала.

Ни одной команды, ни одного приказа, только злость — тихая, на дне глаз, упрямая, как у загнанного зверя. И она была не на болезнь. Не на боль. А на меня…

— Ты не поедешь, — хрипло выдохнул он. Говорить ему было трудно, но, судя по выражению лица, это не мешало ему пытаться на меня рычать.

Я молча села на край кровати, вытерла его лоб холодной тканью и так же спокойно ответила:

— Поеду.

Он попытался приподняться, но его тут же скрючило от слабости. Склонил голову, вцепился пальцами в одеяло. Всё тело напряжено, как струна, вот только сыграть на нём можно было бы разве что трагедию.

— Вайнерис... ты. Не. Поедешь. — прорычал он. — Это не твоё дело. Это — война.

Политика. Земли. Мужчины.

— А ты мне кто? — спросила я спокойно. — Муж? Так вот и лежи спокойно, пока жена наводит порядок. Не ты — кто-то должен.

Он закашлялся, дыхание сбилось, и мне на секунду захотелось взять свои слова обратно. Но я знала — сейчас шаг в сторону, и всё. Он никогда больше не примет меня всерьёз. А я — не сделана из ваты и покорности.

— Ты понятия не имеешь, с кем собираешься иметь дело, — процедил он. — Эти люди не разговаривают. Они убивают. Они лгут. Они…

— уже начал лезть на наши земли. — Я встала. — Поздно предупреждать, Райнар. Теперь это личное.

— Я запрещаю тебе. — Его голос сорвался. Он не закричал, нет. Но сорвался — и от этого в комнате стало тише, чем в могиле.

Я медленно подошла к нему, наклонилась, чтобы он видел мои глаза. Чтобы понял.

— Я не спрашиваю разрешения. Я делаю. Потому что ты лежишь. Потому что тебе больно. Потому что, как ни крути, ты — мой муж. И пусть ты сам этого не хочешь, но кто-то должен держать удар.

Он смотрел на меня так, будто пытался прожечь взглядом дырку в моей решимости.

У него почти получилось. Почти.

— Останься. — Тихо. Почти искренне

Я вздохнула. Пожалуй, в другой жизни — да. Но не в этой.

— Если бы ты хотел, чтобы я осталась, надо было жениться на ковре. А ты выбрал меня.

Я развернулась, накинула плащ, кивнула Роберте. И ушла, оставив за спиной мужчину, который, кажется, только в эту секунду понял: он женат не на леди. Он женат на урагане.

Я стояла перед зеркалом, застыв, как перед прыжком в ледяную воду. Смотрела. Изучала. Щупала взглядом — каждую черту, каждую тень, каждый изгиб. Потому что, если быть откровенной, я всё это время — с того самого момента, как очнулась в роскошной постели, с котом на коленях и с ужасом в голове — я не принимала это тело. Я пользовалась им, да. Оценила молодость, гибкость, гладкость кожи. Но внутри я всё ещё оставалась... Анной Викторовной. 65 лет, гипертоники в очереди, больничные, усталость, тёртые туфли и суп без соли.

А теперь... теперь я смотрела на себя — впервые не как на временную оболочку, а как на женщину, которой я стала.