Книга Северный ветер, страница 46 – Александрия Уорвик

Пинаю снег во все стороны. Вдавливаю каблуки в землю, но она промерзшая, скользкая, а я слаба по сравнению с мощью бессмертного. Как бы я ни билась, я не могу высвободиться.

– Отпусти ее.

Мы с Королем стужи застываем.

Из теней выходит силуэт, буйные кудри припорошены снегом. Движения настолько грациозны, будто земля и бог едины. Что-то в нем изменилось. Глаза, наверное. Зелень нового роста, жизни, весны. Цвет настолько насыщенный, что, клянусь, он сочится наружу. Зефир исчез. Передо мной стоит Западный ветер, и он несет предостережение.

Натянутым луком.

Нацеленной в сердце брата стрелой.

Воет, непокорно кричит налетевший вихрь, и голос Северного ветра обретает вкрадчивые, пугающие нотки, отчего волоски у меня на руках встают дыбом.

– Ты переступаешь черту, Зефир.

Западный ветер легко ступает по слежавшемуся снегу. Вслед распускаются свежие розовые бутоны.

– Отпусти Рен.

И голос тоже другой. Странный и неземной.

Хватка Короля стужи на моей руке слабеет. Свободной рукой он оглаживает мое плечо, движется к бугорку у основания шеи. Затем скользит, обводя каждый выступающий позвонок, медленным, нарочитым прикосновением, все ниже и ниже, к самой заднице. И вот, где ладонь застывает – в изгибе поясницы.

Жест настолько собственнический, что вызывает у меня дрожь.

– Мои дела тебя не касаются, – отвечает король.

– Рен, – Зефир пропускает слова брата мимо ушей. – Ты в порядке?

– Все хорошо.

Зефир здесь чужой, в расшитой золотом тунике, с бронзовой кожей, с теплыми, смеющимися глазами. Ибо здесь земля Северного ветра. Того, кто судит души. Того, кто навлекает ярость холодов. Того, чье слово – закон. Того, кто стоит ближе всех к смерти.

– Что же ты сделаешь, Зефир? – тихо спрашивает он. – Убьешь меня?

– Я пришел не убивать, брат. Я пришел обратить твой взор.

Звенит тетива. Стрела взрезает воздух, точная и быстрая настолько, что я едва успеваю за ней уследить смертными глазами. Из наконечника вырываются толстые, змеевидные лозы, летят во все стороны, пробивают землю, обвиваются вокруг почерневших останков деревьев. Внутри кожуры набухает зелень, наливается стремительно, на стеблях распускаются листья и лопаются почки. Одна лоза скользит ко мне, обвивается нежно вокруг запястья. Затем воздух разрывает, и меня отбрасывает назад с такой великой мощью, будто под ногами всколыхнулась и треснула сама земля.

Врезаюсь в сугроб и тону в его мягком холоде. Все вокруг застилает воющий шквал, такой, что его не пронзят ни свет, ни звук, ни сила. И все же, словно серый столп в самом сердце белой бури, стоит Северный ветер и повелевает силой, более древней, чем земля, чем небесные тела. Он призывает само дыхание этого мира – первый в его жизни вздох. Узреть такое воочию… я никогда не встречала ничего подобного.

От этой мощи по коже волнами проходят мурашки. Почти вижу, как воздух обретает форму. Словно две невидимые руки направляют его течение, его изгибы. Он раскалывается снова и снова, разрезая себя на все меньшие и меньшие фрагменты.

Справа что-то взрывается. Прижимаюсь к земле, над головой проносится ветка – и вонзается в ствол дерева, ломая его пополам.

– Зефир! – ревет Король стужи. – Зефир, довольно!

Поднимаюсь на колени, но порыв ветра тут же бьет в спину, заставляет распластаться лицом вниз. Становится трудно дышать.