Книга Королева праха и боли, страница 98 – Лив Зандер

– Я спрошу еще раз, когда твое сердце снова забьется само.

Эйлам чуть подался вперед; губы его оказались так близко к ее губам, что я невольно стиснул зубы. Тончайшая прослойка воздуха, разделявшая их, вдруг заледенела, и в ней взвихрилось белое облачко дыхания моей жены. Глаза Эйлама сделались совсем черными, словно обернувшись расплавленным дегтем.

Я наблюдал за ним с искренним восхищением, потому что никогда еще не видел, как мой брат дает или отнимает жизнь.

Но только до того мига, как тело Ады обмякло, разом лишившись всех сил, словно их высосали из нее, словно она была марионеткой, у которой вдруг перерезали нити, и даже я не смог удержать ее на ногах.

С неистово колотящимся сердцем я подхватил жену на руки и прижал к себе.

– Ада! Ада, что? – Никакой реакции. Она даже не моргнула. – Что ты с ней сделал?

– Я никогда раньше не пробовал возвращать дыхание, Енош. – Эйлам, хмурясь, смотрел на мою жену, и я не находил на его лице, непривычном к сокрытию эмоций, никакой злобы. – Полагаю, ей требуется больше жизни, чем я обычно дарую. Жизнь ее так сильна, что оболочка просто не выдерживает, когда та входит в нее. Ты должен… как-то помочь ей.

– Если жизнь настолько сильна, что угрожает оболочке, она может угрожать и душе, а значит, нужно позвать бога Шепота, – сказал я и бросил в пространство, чтобы слышали и Ада, и тот смертный мужчина: – Ярин, брат, ты нам нужен.

Ничего.

Никакого Ярина.

Выпалив с десяток ругательств, я попробовал еще раз, поэнергичнее:

– Дядюшка Ярин, ты нам нужен.

– Все что угодно для моей маленькой племянницы или племянника. Ада, разве не так вы, смертные… – Он застыл, еще не до конца приняв облик: из одежды на нем были лишь штаны да один башмак. – Ой-ой-ой… Кажется, я пропустил все самое интересное. Почему душа твоей жены вертится?

– Ты должен позаботиться о сохранности связи души с телом, пока Эйлам отдает ей дыхание. Оно слишком сильное. – Моя маленькая шевельнулась у меня в объятиях, и я накрыл ладонью ее щеку. – Ничего, это всего лишь обморок. Мы попробуем еще разок, да?

Она тяжело сглотнула, но слабо кивнула:

– Я готова.

Ярин подошел, поднес ладонь к ее груди и, прищурившись, сосредоточился.

– Давайте побыстрее закончим. У меня там еще остались… дела.

Когда воздух вновь заледенел, а глаза Эйлама почернели, мне пришлось поднапрячься, чтобы устоять, выдержать яростную мощь его дыхания. Оно закружилось вокруг нас, холодное, колючее, высасывая все силы из плоти, приводя в беспорядок мысли с той же легкостью, с какой взъерошило наши волосы. Длилось это всего лишь миг, но в это мгновение само время, казалось, застыло, и мы замерли вместе с ним.

Потом Ада глубоко вдохнула, лицо ее обрело краски, щеки вспыхнули, загоревшиеся глаза лихорадочно метались между Эйламом, Ярином и мной:

– Вы сделали это?

Я сглотнул, мысленно потянулся к ней – и оцепенел, потрясенный.

– Не могу сказать.

Мы определенно сделали что-то.

Потому что я больше не чувствовал ее костей.

И не чувствовал ее плоти.

Три бога смотрели на меня, как на впервые в жизни увиденную молнию. А прилив энергии тем временем выгонял холод из моих костей. Кончики пальцев покалывало. И корни волос. И кожу под ногтями. Что происходит?

– Госпожа.

Меня пробрала дрожь. Я услышала шепот. Голос был женским – и совершенно незнакомым.