Книга Королева праха и боли, страница 80 – Лив Зандер

Ярин закатил глаза:

– Я бы с радостью подождал еще пару секунд, если бы ты только нашел какую-нибудь тряпку, чтобы прикрыть свою белесую поросль.

– Ради Хелфы… – простонал еще живой священник, раскачиваясь взад и вперед, глядя на Еноша. – Дай мне клинок, чтобы я мог скорее покинуть это нечестивое место, полное черной магии.

Енош освободил руки мужчины и протянул ему новый нож, не отрывая при этом взгляда от Эйлама.

– Как пожелаешь.

Кушетка затряслась.

Взгляд мой метнулся к Эйламу, который дрожал рядом со мной, глядя, как священник режет себе вены. Что ж, он, кажется, действительно расстроился, не так ли?

Во мне затрепетала надежда.

Неужели он сдастся? У нас осталось еще четверо…

– Ты знал, что она носит мое дитя, – Енош шагнул к нам и взмахом руки подарил Эйламу кожаную набедренную повязку, прикрывшую его чресла. – Отдай ей ее дыхание.

– Я не знал этого, когда она умерла, хотя это все равно не имело бы значения. – Эйлам наклонился ко мне, приблизив свои жуткие глаза к моим почти вплотную, и я перестала дышать, хотя бы для того, дабы напомнить себе, что больше не нуждаюсь в воздухе. Я же мертва. Он уже ничего не может отнять у меня. – Ее жизнь была потеряна дважды. Один раз – украдена.

Я вскинула подбородок – и ничего, что он отчаянно дрожал:

– Я просто хочу моего ребенка!

Возможно, мне показалось, но взгляд его скользнул по моим губам, губам, которые он однажды неумело поцеловал, и волоски на моих руках встали дыбом.

– Енош, ты знал, что наш брат целовал твою жену? – выпалил Ярин, и Енош так стиснул челюсти, что даже уши его шевельнулись. – Ада, насколько это было скверно?

Я посмотрела прямо в угольно-черные глаза Эйлама:

– Настолько скверно, что я от этого умерла.

Ярин рассмеялся.

Енош – нет.

– Странные существа, – произнес Эйлам, вроде бы нисколько не раздосадованный. – Женщины. Они совсем не похожи на нас.

Ярин растянулся на кушетке:

– Наконец-то ты это заметил.

– Отдай… ей… ее… дыхание. – При рыке Еноша все солдаты, потерявшие жизни, встали и повернулись к нам. Глаза их были пусты, и по моей ледяной коже побежали мурашки. – Или, даю слово, я буду убивать каждого, кто попадется мне на пути, пока ты не воскресишь ее.

– Не думаю, что ты это сделаешь, Енош.

– Не в твоих силах остановить меня.

– С первой же принесенной тобой сегодня смерти я наблюдал и слушал. – Прядь волос Эйлама взлетела, подхваченная ветром, и пространство между нами наполнилось ледяным сквозняком и запахом лаванды. – Да, остановить тебя не в моих силах… чего не скажешь о твоей жене. И она остановит тебя. У нее уже возникли… сомнения.

– Ты так уверен, братец? – спросил Ярин. – Всего-то и нужен, что один шепоток.

– Насколько я помню, наш брат не желает твоих иллюзий. Нет, он жаждет… неподдельной любви, выросшей из ее неокрепшего расположения. Скажи, Енош, как сильно она полюбит тебя, когда первый дом рухнет под тяжестью трупов, раздавив ребенка? Сколько потребуется шепотков, чтобы заглушить ее ненависть, когда волна костяной пыли задушит укрывшуюся девушку? Вспомни, говорил ли ты ей когда-нибудь, сколько детей погибло в Солтренских землях?

Взгляд мой метнулся к Еношу, и муж опустил голову – то ли сожалея, то ли прячась от моего осуждения.

– Дети. Такие невинные. До поры до времени. – Эйлам бросил на меня оценивающий взгляд и самодовольно приподнял бровь. – Вся эта суета вокруг смертной женщины всего лишь ничтожная пылинка на нашей памяти. Сегодня она есть, а завтра уже исчезла.