Книга Королева праха и боли, страница 60 – Лив Зандер

– Он не может умереть. Если бы он разлагался, это сказалось бы на ее матке. Но он не может и расти. Эта… пустота в ее чреве не изменилась со времени ее смерти, оставшись – в лучшем случае – размером с горошину.

– Если только… – Ноготь Ярина несколько раз проехался по нижнему ряду зубов: туда-сюда, туда-сюда. – Если только ты не сумеешь убедить нашего возлюбленного братца вернуть ее. С душой, привязанной к неповрежденной оболочке, твоя женщина стоит всего лишь в одном вздохе от жизни.

В одном вздохе Эйлама, потому что он – бог жизни и ее отсутствия. Большинство смертных за все свое существование никогда не пересекаются ни со мной, ни с Ярином, но каждый из них обязательно хоть раз да встречается с нашим братом.

– Воскрешение. – В груди затрепетала пробудившаяся надежда – и мгновение спустя рухнула в бездну отчаяния. – Он никогда не согласится.

– Гм-м-м… Да… Утопление.

А еще то обезглавливание шесть веков назад…

– Среди прочего.

– Нет, ты совершенно прав, Енош. Он откажется. – Ярин пригладил пальцами рыжеватые пряди, потом сунул руку под голову. – Разве что ты не оставишь ему иного выбора, кроме как согласиться. Ничто не раздражает его больше, чем старая добрая угроза всеобщего истребления.

Плечи мои напряглись.

Если мне не изменяет память, мой последний приступ ярости опустошил земли за Солтренскими вратами до такой степени, что они не оправились и за два века. Ох, ну и хаос там царил. Должно ли это сейчас вызвать у меня сомнения?

Затопленные земли, разоренные города, массовая гибель целых родов, столь ценимых смертными… Что мне до всего этого? Бледный двор будет существовать вечно, укрывая мою жену и ребенка.

Но остается одна проблема.

– Ада добросердечна, пороки смертных почти не коснулись ее. – То, что вызывало у меня восхищение, теперь обернулось затруднением. – Я заполучу голову первосвященника, я поклялся в этом, и уничтожу фальшивого бога, которому молятся сейчас смертные. Она поймет. Но остальной сброд…

…тоже должен умереть.

В каком количестве?

Это известно лишь моему брату.

Да, я сказал жене, что ее ненависть не волнует меня, пока она рядом. Но, возможно, я все-таки лжец, потому что хотелось-то мне большего, хотелось, чтобы и она полюбила меня. А те моменты, когда я проявлял милосердие к подлецам, чуточку смягчали ее.

Но милосердием не вернешь ей дыхание.

Только истреблением.

Ярин вздохнул.

– Они пырнули ее в живот. Наверняка твоя жена понимает, что это преступление, и затаила хоть каплю ненависти к убийцам?

– Капля – это мало.

– Капля – это все, что мне требуется, чтобы мой шепот остался незамеченным. Как всегда, мои силы в твоем распоряжении. Без процентов.

– Теперь я вижу, что ты задумал что-то скверное. – Стремясь вскружить голову своей жене, я хотел, чтобы наша любовь была настоящей, не оскверненной никакими иллюзиями. – Я не желаю, чтобы ты влезал в ее мысли. Вообще не приближайся к ним! Только если она не оставит мне выбора.

– Такая ревность не подобает богу, – Ярин цокнул языком. – Полагаю, ты мог бы попытаться… сделать так, чтобы она увидела смысл.

Чтобы она увидела смысл.

Сердце мое вспыхнуло, но на сей раз не от стыда или вины. Нет, я сейчас балансировал на раскаленной, обоюдоострой грани выбора: спасти нашего ребенка или завоевать любовь моей жены.

Могу ли я добиться и того и другого?