Книга Королева праха и боли, страница 45 – Лив Зандер

Потому что оно застряло.

Застряло. Под. Кожей.

Призвав хранящиеся на Бледном дворе кости, я сотворил нож. Шершавая рукоятка удобно легла на ладонь. Один глубокий вдох – и я поднес клинок к руке.

Острое, обжигающее костяное лезвие вошло под кожу – по предплечью потекли ручейки крови. Кровь собиралась у локтя, капала в воду и растекалась там алыми кольцами, наполняя и без того густой воздух запахом меди.

Большим пальцем я прижал отделившийся лоскут кожи к лезвию и резко рванул, обнажая набухшие вены.

Клочок за клочком – я долго избавлялся от горькой вони, сдирая ее с себя всюду, куда мог дотянуться. Всякий раз, когда на влажный камень шлепался новый розовый кусок, я приседал, погружаясь в источник, чтобы соленая вода выжгла мерзостные выделения.

– Опять? – Из темного коридора выступила моя жена – собственной персоной. Она подошла к краю источника, одной рукой придерживая мертвого мальчишку, чтобы тот не свалился в воду. – Сколько раз ты будешь избавляться от кожи? Ты же не змея.

Я – бог, созданный идеальным, и все же я отвернулся, пряча свое временное уродство, – я ведь ободрал себя до мяса.

– Столько, сколько потребуется.

Моя маленькая спокойно стояла и смотрела на меня. Золотистые волосы были вплетены в венчающее ее голову гнездо из тоненьких пальчиков. Как же она красива. Самый прекрасный, самый опасный труп. Зачем она пришла?

Она с усилием сглотнула:

– Поскоблить спинку?

Ее неожиданное предложение удивило и насторожило меня:

– Ты шутишь?

– Ты вплавил в мой череп детские пальцы и приставил ко мне свиту из трупов. Щелк, щелк, щелк. Дни напролет щелкают за моей спиной их костяные пятки. – Что ж, это, пожалуй, объясняет тщательно завязанную обувку на их маленьких ножках. – Это сводит меня с ума. Нет, Енош, я не шучу… Мне просто очень хочется освежевать тебя заживо.

– Ах, жена, сдирающая с мужа кожу… Что это, если не истинная любовь? – Как вариант – очередная уловка. Причем скорее всего, но мне было любопытно посмотреть, что она задумала, поэтому я протянул ей нож: – Ну, побалуй себя.

Енош смотрел на меня снизу вверх. Лицо его было ободрано, обнаженное мясо сочилось кровью, и желудок мой перевернулся вверх дном, а кишки просто вывернулись наизнанку. Не знаю, было ли его навязчивое желание свежевать себя как-то связано с моим замечанием о его запахе, но я пожалела, что упомянула об этом.

Я взяла у него костяной нож, потом кивнула на детей:

– Можешь сказать им, чтобы они сели? Мне как-то неохота снова выуживать их из воды.

Маленькие костлявые задики тут же со стуком шлепнулись на пол; дети скрестили ноги и уставились на меня. Рядом завихрилась костяная пыль, насыпаясь в глубокую миску.

– Одно только сдирание кожи мало что дает, – сказал Енош. Кончики темных, отрастающих заново бровей над его нетронутыми веками покраснели. – Нужно поливать обнажившуюся плоть соленой водой, прежде чем рана заживет, а заживает она быстро.

Я присела на корточки у края источника, вдыхая запах ржавого железа и глядя, как его лицо оплетает тонкая паутина новой кожи.

– Я вижу.

Серебристые глаза Еноша не отрывались от меня. Переносица уже полностью восстановилась, кожа на ней была гладкой – ни единого шрама.

– Тебя это ужасает? Кровь? Сырое мясо? Пульсирующие вены? Мое изуродованное лицо?