Книга Королева праха и боли, страница 44 – Лив Зандер

Она вступила в сговор с теми, кто причинил мне зло, расспрашивала о моем брате, даже топилась, чтобы задушить свою тягу к моему теплу, – мда, последнее особенно впечатляет.

Жилка задрожала на моем виске. Что, если она в отчаянии стремилась найти убежище у моего брата? Или, может, пыталась отыскать способ избавиться от оков Ярина в своей душе? Сбежать от меня в вечную смерть?

Возможно.

Душа – хрупкая штука, требующая формы, оболочки, за которую можно цепляться. Ни одному трупу со связанной душой никогда не удавалось разорвать узы, поскольку это требовало серьезного членовредительства – то есть поступка, полностью противоречащего инстинкту самосохранения смертных.

Но опять-таки, ни одному трупу никогда не удавалось утопиться на дне источника, подавив врожденную потребность дышать.

Ни одному – кроме жены.

Моей коварной жены.

Мышцы мои напряглись от страха – при мысли о том, что я могу потерять ее. Потерять навеки. Может, нужно сотворить ей новый ошейник? Новую цепь? Пять цепей?

Яростный прилив гнева опалил мои вены, сжигая меня изнутри. Но куда более болезненным был совершенно другой позыв – собственническое желание засадить мою маленькую в костяную клетку.

А еще лучше – в мой трон.

Непростительный поступок.

Ада навсегда возненавидит меня.

Нет. Она уже ненавидит меня.

Так какое это имеет тогда значение?

Разве чувства, связывавшие нас, не зачахли, миновав точку прощения? Точку спасения? Разве она не моя, не та, с кем я могу делать все, что пожелаю, не заботясь о ее отношении? Или я опять слишком суров? Слишком спешу с суждениями?

Я перевел дыхание, пытаясь успокоить сердце, переполненное болью и недоверием.

– Я должен подумать об этом.

– Подумать? – Пальцы Орли скомкали ткань платья. – Ну… Пока ты думаешь, я буду приглядывать за ней.

Остановили меня не столько ее слова, сколько то, как она переминалась, поджимая пальцы ног.

– Чего это ты так беспокоишься о том, что тебя не касается?

– Ах, хозяин, прошло уж двести лет, но не было и дня, шоб я не жалела о той роли, которую сыграла в исчезновении маленькой леди. – Бледные губы Орли сжались в тонкую линию. – Самое меньшее, че я могу сделать, энто следить за твоим сердцем и предостерегать тя. Аха, у мя-то самой сердце разрывается видеть, как тя опять предают.

Она хмурилась, и морщины на ее лбу словно подчеркивали ее слова, так почему же я весь напрягся, почему мой обостренный слух настороженно ловил каждый ее вдох? Если не считать ее… оплошности, разве не прослужила она мне два века? Не составляла мне компанию все десятки лет изоляции?

Да, прослужила. И да, составляла.

– Ну, пригляди, – согласился я и двинулся к источнику. – Сообщи, если она снова заговорит с трупами или если хоть нос высунет со двора.

– Да, хозяин.

Я шел по Бледному двору, по его многочисленным мостам, но не находил радости в своем творении, потому что в венах моих пульсировал гнев. О, моя находчивая жена, вероятно, ищет способ сбежать от меня среди воспоминаний тех, кому это не удалось.

Добравшись до бассейна, я разделся, скользнул в воду и побрел вдоль окаймляющей источник скалы, постанывая от жара. Потом пар пробрался мне в горло – едкий, кусачий, тошнотворный.

Пепел. Горький, горький пепел.

Я сходил с ума от отвратительного смрада, который никак не оставлял меня, сколько бы я ни мылся, ни скребся, ни уливался маслами. Почему зловоние не уменьшается?