Книга Эринии и Эвмениды, страница 101 – Риган Хэйс

— Давай узнаем, что подскажут карты…

Сухие руки ее проворно извлекают из бездонной сумки колоду Таро, перемешивают карты и выкладывают передо мной поочередно.

— Ну-ка, птичка, поглядим.

Она переворачивает карту прошлого и утвердительно кивает. Нам открывается Тройка Мечей с трижды пронзенным сердцем.

— Тройка Мечей, символ утраты и горя. Ты скорбишь по родным, оно и понятно.

Следующей открывается Маг, причем перевернутый. Мужчина смотрит с картинки хитро, точно замышляя недоброе.

— А вот и карта Мага. Рядом с тобой находится сущность, плохая, темная, влияющая на твою жизнь, — рассказывает Присцилла, и я машинально оборачиваюсь через плечо. Она прыскает со смеху. — Да не сейчас, дурочка, а в целом. Ты повязана с потусторонней силой, и повязана накрепко.

На задворках сознания мне чудится противный смех Киллиана.

— Да это мы и так знаем, я же только что рассказала! — нетерпеливо взмахиваю я руками, но Присцилла не замечает моей нервозности. Ей, похоже, невдомек, что я начинаю сходить с ума, вися на ниточках у кукловода-Финча.

Она спокойно переворачивает третью карту и долго вглядывается в нее, словно ведет не слышимый никому диалог. Что нашептывает ей карта, о чем предупреждает? У маленьких самописцев судьбы есть столько различных интерпретаций, что я теряюсь в догадках и просто ожидаю ее вердикта.

— Влюбленные. Карта выбора. Сейчас ты застряла на перепутье и должна как следует подумать, какой дорогой пойти — сердца или разума. От этого будет зависеть не только твоя судьба, но и того, кого хочешь сберечь.

— А есть ли выбор‑то, Присцилла? — вздыхаю я с сомнением. — Киллиан, то есть демон, дал мне понять, что сделанного не воротишь, разве что кинуться под поезд, но мне, откровенно говоря, не хочется становиться еще одной Анной Карениной. Не за тем ведь все затевалось… Но мог ли он соврать мне? Вдруг все же есть некая лазейка, чтобы, ну… Взломать этот чертов ритуал, все переиграть и, может, даже убить демона?

Присцилла в ответ разражается грудным смехом, после чего снова заходится в кашле. Я начинаю переживать, что здоровье бывшей соседки знатно просело с последней встречи, да и немудрено — она же курит как паровоз.

— Смотри-ка, какая самонадеянная! — восклицает она. — Эти существа, птичка, знали мир еще до нас, видели самое его сотворение, так что они вечны и неистребимы. С ними можно совладать лишь честным уговором, и, если такой был заключен, лазейку в нем отыскать очень сложно, если не сказать невозможно. Законы темного мира просты донельзя, но чем закон проще, тем меньше шансов отыскать в нем даже самую крохотную трещинку.

Я прячу разгоряченное лицо в ладонях. Передо мной мысленно предстает Дэнни, как Белоснежка, погруженная в хрустальный гроб и спящая вечным сном в больничной палате. Смогу ли я когда‑нибудь простить себя, если не помешаю планам Киллиана?

— И все же, раз карты показывают развилку, шанс имеется. Уберечь вас обеих будет крайне непросто… — Присцилла потягивает слова в раздумьях, точно резинку. — Но одна идейка есть. Для этого мне понадобится немного твоей крови, птичка. Не побоишься?

— Меня уже ничего не удивит и не испугает, — угрюмо бурчу я и бесстрашно вверяю вдове Патнэм свою ладонь.

— Сначала вытяни любую карту из колоды.

Повинуюсь и достаю карту с самого низа. На рисунке красивая дева, но взгляд ее пуст и холоден. Уголки губ Жрицы приспущены вниз, отчего кажется, что она укоряет меня в чем‑то.