Книга Эринии и Эвмениды, страница 100 – Риган Хэйс

Если поначалу выражение лица Присциллы выглядит непроницаемым, точно маска невозмутимости, то под конец оно мрачнеет хлеще грозовой тучи. От неровного света свечей лицо ее вдруг становится почти угрожающим и опасным.

— Покажи-ка мне книгу, птичка.

Я достаю из тайника гримуар и подаю Присцилле. Она внимательно осматривает книгу, вертит ее в руках, хрустит корешком и раскрывает на форзацах, где значится штампованная подпись — А. Гримшоу.

— Постой, Гримшоу? — неожиданно восклицает она. — Тот самый, который Аларик Гримшоу?

— Ты его знаешь?

— Как ни странно, знаю. — Вдова Патнэм неодобрительно щурится и захлопывает книгу. — Надо же, не думала, что спустя столько лет еще раз увижу его имя. Где ты его нашла?

— В Брайтуотере.

— Так вот, значит, куда забрался этот замшелый му…

— А ты где умудрилась с ним познакомиться? — перебиваю я Присциллу, пока она не дала волю сквернословящему языку.

— Понимаешь ли, у таких, как я, всегда бывает учитель, наставник. Ты ж не думаешь, что я с пеленок расклады делаю? — В ответ я показательно закатываю глаза. Присцилла продолжает: — Еще будучи семнадцатилетней пигалицей, я подрабатывала в продуктовом магазинчике, а рядом с нами соседствовала эзотерическая лавка. Я как‑то увидала, что мадам Изабелле Карно, владелице, требуется помощница: счета вести, у кассы стоять… Ну и пошла, а то меня мой начальник к тому моменту повадился за ягодицы щупать. Отработала у нее года три, наверное, если память не изменяет. Мадам на меня все нарадоваться не могла, чуть ли не в десны целовала, ну и на четвертый год предложила обучить своему ремеслу. Эх, обрадовалась я тогда — уверовала в силу своего обаяния! А позже выяснилось, что не одна я такая умница-разумница. Нас, ее учеников, набралось аж шестеро. Среди них и был этот Гримшоу. Вшестером мы платили мадам небольшие взносы за ее чуткое наставничество, у меня сумма вычиталась из зарплаты. Она обучала нас толкованию карт, хиромантии, нумерологии… Так и постигали мы ее мастерство и горя не знали, пока Гримшоу не обокрал мадам.

— Что? — оживляюсь я. — Обокрал?

— Ага, спер какие‑то особенно дорогие книженции из ее закромов и был таков. Даже за последний месяц не заплатил. Ну, по нему сразу видно было — с хитрецой парень, мутный. Все время хмурый такой сидел, нахохлившийся, точно замерзший ворон, и будто замышлял недоброе. Видать, ничего путного он из себя так взрастить и не смог, раз такую жуть подросткам толкает, — косит Присцилла глаза на злосчастный гримуар и кривит тонкие алые губы. — Мадам попричитала, конечно, выругалась трехстопным матом, однако ж охоту на ведьм объявлять не стала. Кажется, она взамен просто прокляла его, мол, раз так ему полюбились ее гримуары, так пусть же он будет в вечном плену у них. Но уж точно не вспомню, как там дело было, столько воды утекло…

— До чего тесен мир, — ошарашенно выдыхаю я и растираю зябнущие на сквозняке плечи. События и перипетии судьбы странным образом закольцовываются вокруг меня, сжимая все плотнее.

— Видишь, Би, дружба с темными силами не доводит людей до добра. Ты ведь не хочешь стать такой, как он?

Я мотаю головой так рьяно, что внутри черепа разливается давящая боль.

— Так что же мне делать теперь? — спрашиваю я от безысходности.

Присцилла как‑то неоднозначно мычит, после чего тянется к сумке и говорит: