Книга Чернила и кровь, страница 164 – Мэй

Айден кивнул:

– Обычно у жрецов и жриц с собственными приходами есть супруги. Это удобно, они вместе занимаются делами их маленьких храмов.

– Удобно?

– Жрецы в больших имперских храмах редко заключают браки. Но это не запрещено. Как и… интимная близость. Только не перед важными ритуалами, конечно.

Рассеянно кивнув, Николас предположил:

– Среди служек есть и мальчики, и девочки?

– Мы жили с мальчиками, но да, в другой части храма были девочки. Почти как тут.

– Так твой первый опыт прошёл в храмовых стенах? Это не богохульство?

– У нас есть ритуал.

Николас явно намеревался ещё как-нибудь пошутить насчёт непотребных действий в храме, но осёкся. Посмотрел на Айдена:

– Подожди… что? Ты серьёзно? У вас есть ритуал на этот случай? Типа, раздеваетесь с молитвой?

Сцепив руки на коленях, Айден уставился на них, но теперь отступать было бы странно, он продолжил:

– Служки попадают в храм детьми, потом нам правда запрещены любые связи. До того, как мы становимся подростками, до Дня Единения.

– Интересное название.

– Служки становятся жрецами первой ступени после обряда. Мы… жрецы и жрицы принадлежат Безликому. Во всех смыслах.

Николас молчал, то ли не очень понимая, то ли предлагая Айдену продолжать.

– Души принадлежат Безликому, верность принадлежит Безликому, а после Дня Единения и тела тоже. Поэтому День Единения считается очень важным. Служки до него молятся, совершают ритуалы очищения. В назначенный день надевают ритуальную одежду и приходят в Комнату Единения. Вокруг жрецы высших ступеней, молитвы, благовония, вроде бы какие-то специальные. Голову от них немного ведёт.

Айден помнил, как тогда волновался. Он слабо представлял ритуал, о нём мало рассказывали, но знал, насколько он важен.

В тот день Айден вымылся в купальне с ритуальными маслами, потом его облачили в свободный балахон, под которым больше ничего не было, и повели в Комнату Единения.

– Это самое святое место храма, потому что туда нисходит Безликий.

В памяти осталась небольшое помещение без окон и украшений, множество жрецов вдоль стен. Они пели молитвы, а в двух жаровнях тлели угли и благовония, от которых закружилась голова. Если в коридоре Айдена потряхивало то ли от волнения, то ли от холода, здесь царила духота, но он быстро расслабился.

Служка оставлял одежду перед жаровнями и ложился на плоский обсидиановый камень посреди комнаты. Айден помнил, как боялся, что он будет холодным, но ничего подобного. От него шли чары, он представал тёплым и удобным.

– Служкам завязывают глаза шёлковой лентой, и он или она возносит собственные молитвы.

– А потом? – тихо спросил Николас.

– А потом нисходит Безликий.

У бога смерти нет пола, нет предпочтений, он может быть любым. Он может принимать любой облик. К девочкам он является мужчиной, который шепчет не бояться, и входит в них под молитвы окружающих жрецов. Мальчики слышат женский голос, который говорит о жизни и смерти, пока руки уверенно стимулируют пах.

– Служки не обсуждают День Единения, – сказал Айден. – Это считается таинством, когда жрец впервые ощущает присутствие бога. Это не было так уж плохо, скорее странно. После не хотелось повторять. Это…

– Это мерзко, Айден.

Он наконец-то поднял глаза и посмотрел на Николаса. Тот казался ошалевшим, и ещё что-то странное было в его лице, так что Айден пожалел, что сейчас нет ни намёка на связь, чтобы понять, о чем думает Николас.