Книга Чернила и кровь, страница 160 – Мэй

Но вторая молитва – всегда молча. Всегда про себя. Потому что в этот момент каждый говорит с Безликим о том, что важно именно ему. Кто-то просил, кто-то воздавал хвалу, кто-то не очень верил, что обращался к богу.

Отличная возможность подумать о своём. Заглянуть не в ту Бездну, которая баюкает обитаемый мир, а ту, что отражается внутри.

К собственному удивлению, Айден понял, что не может не думать о смерти.

Не своей, конечно. Его жизнь – как и смерть – никогда не принадлежала Айдену полностью. Он принц, и даже когда не был наследным, не был отправлен в храм, не мог делать то, что ему вздумается. Но это не вызывало бурных эмоций. Отчасти потому, что об этом иногда говорил отец, очень спокойно и умиротворяюще:

– Это не значит, что твоя жизнь состоит из обязанностей. Это значит, Безликий спросит с тебя чуть больше.

К ответу Айден был готов. Поэтому, стоя перед статуей Безликого и вдыхая аромат благовоний из подвешенных курильниц, думал о чужих смертях. О Николасе, о Роуэне, даже о родителях. О Конраде, конечно. Юном принце, которому не дали стать взрослым. Чей прах лежит в императорской усыпальнице.

Считалось, что после смерти души отправляются в объятия Безликого. Некоторые сливаются с ним, становятся частью его самого, отражаясь в воде, небе, ветре, земле, каждом живом существе. Большинство предпочитает перерождение и возвращается в мир в новом теле. И только если душа уж слишком напортачила, то отправлялась в Бездну. В ничто, окружавшее мир, не смерть, а отсутствие жизни. Самое страшное наказание.

Существовали легенды о тех, кто сумел обмануть смерть и Безликого, вроде Морвены и Люциуса. Говорили о призраках, душах, которые по каким-то причинам не могли или не хотели покинуть важное для них при жизни место. Но это всё не признавалось храмом.

Но самой страшным, конечно же, считалось допущение, что объятия Безликого – это пустота. Не Бездна, конечно, но и не вечный покой. А отсутствие желаний, страстей, памяти, всего того, что делает людьми. Это и есть истинная смерть.

Лет триста назад от храма Безликого откололось вот такое учение арабитов, основало свой орден, но оно признавалось ересью. Потому что в нём не было надежды, не было покоя, была только смерть.

Но даже в столичном храме ночами служки перешёптывались: а вдруг это правда? Безликому плевать на людей. Он – бесконечное ничто, смерть. Так с чего объятия божества должны быть ласковыми? Они могут быть ничем.

Айден боялся этого. Боялся, что Конрад вовсе не ждёт перерождения. Не обитает в ласковых объятиях Безликого, вечно юный. Что он исчез. Умер. Обратился прахом. Все его надежды, мечты, стремления – их больше нет.

Поэтому так любили истории, подобные истории матери Николаса: Безликий ответил на её молитвы, принял сделку. А значит, он не слепой и глухой бог, не Бездна и не пустота.

Время сегодняшней жертвы тоже наступало.

Обернувшись к залу, Айден сделал сложный жест, означавший окончание молитвы. У знаков было много значений, они тоже пришли из кальтонских практик, и первоначальный символизм давно был утерян.

Позади статуи Безликого стояла плетёная клетка, в которой чёрная курица дожидалась своего часа. Айден взял её одной рукой, второй сжал церемониальный нож, лежавший перед статуей Безликого.

На шее птицы была повязана нитка с ягодами рябины. Такая же была обёрнута вокруг рукояти чёрного ножа.