Книга Калифорнийская душа исекайнулась в Украине, страница 18 – Христина Холод

ГУ-У-У-У-РКІ-І-І-ІТ!!!

Карета, словно золотой таран, со всей дури врезалась в огромные деревянные ворота города! Золотая отделка отлетела, бархат порвался, лошади дико ржали, запутавшись в вожжах! Мавка, в последнюю миг, соскочила и, как кошка, приземлилась на ноги.

Покореженная, но все еще целая карета и тела лошадей наглухо заблокировали главный вход в столицу.

Элегантное, блядь, решение!

Стоя посреди этого хаоса, грязная, дикая, с пылающими глазами, Мавка подняла руку и изо всех сил дернула за веревку, что тянулась к ней с холма.

И началось шоу.

Я видела, как по кругу, по всему периметру стен, сработали ее адские машины.

С ревом, что заглушил крики на стенах, струи драконьего пламени ударили по городу.

Столица ЗАГОРЕЛАСЬ.

Со всех сторон. Одновременно.

Крики.

За одну секунду город утонул в криках. Это уже был не хор. Это была одна бесконечная, отчаянная нота чистого ужаса.

И пока я, завороженная этим адским зрелищем, стояла, разинув рот, дверцы покореженной кареты открылись.

Оттуда, кашляя и стону, начал выползать кто-то.

Это была девушка. Моего возраста.

Платье – точнее то, что от него осталось – было из тончайшего шелка. Прическа, украшенная жемчугом, превратилась в кровавое, растрепанное гнездо.

Принцесса? Дочь мэра? Просто какая-то богатая сучка, что ехала на свой первый бал?

Хуй его знает.

Все ее лицо, шея, руки были в крови. Похоже, от удара она добряче ударилась обо что-то внутри.

Она выползла из кареты. Подняла голову. Растерянно посмотрела на меня. Потом на Троянду. Потом на Мавку, что стояла на фоне пылающего города.

Потом она снова посмотрела на пылающий город.

Потом на свои руки, что были покрыты ее собственной кровью.

Ее глаза расширились, наполняясь пониманием, ужасом и абсолютным, тотальным, безграничным АХУЕМ.

Добро пожаловать на вечеринку, принцесса. Похоже, сегодня ты – выпускница.

Девушка в крови. Блондинка. Она шаталась, как пьяная, но стояла на ногах. Шок держал ее тело в вертикальном положении. Ее взгляд бегал от пылающего города к нам троим – трем фуриям, что стояли возле разбитой кареты.

И тут она сделала самую удивительную, самую абсурдную вещь, которую только могла.

Она сделала шаг вперед, неуверенно, на дрожащих ногах.

И заговорила.

Голос у нее был звонкий, но дрожал. Это был голос девушки, которую всю жизнь учили быть вежливой, даже когда ее мир, буквально, горит.

– Добрый вечер, – начала она, слегка склонив голову в жалкой подобии реверанса. – Мое имя… Гарбу-Гарбузко-Малина-Зинаида, – она запнулась, словно забыла свое собственное имя. – Вы, наверное, не хотели этого делать! Наверное, у вас были… причины! Я уверена, мы сможем договориться! Возможно, вы хотите выкуп? Мой отец, он… он мэр! Он может дать вам все, что вы хотите! Золото! Земли! Мы же не хотели никому делать зла! Это, наверное, какое-то ужасное недоразумение! Мы можем это уладить! Мы можем поговорить! Возможно, это все из-за плохих законов? Мой отец как раз работает над новой налоговой реформой, которая…

Она говорила.

Много.

Очень, блядь, много.

Она пыталась заговорить, заболтать этот ужас. Она пыталась применить свои навыки аристократической дипломатии к ситуации, где ее город жгли три сумасшедшие ведьмы. Ее мозг просто отказывался принимать эту реальность и отчаянно пытался вписать ее в рамки своего мира, где любую проблему можно решить с помощью слов, денег и хороших манер.