Книга Скиталец, страница 93 – Тиффани Робертс

Теперь он просмотрел данные и выбрал то, что она сказала в гневе и разочаровании, и знал, что они были произнесены в ответ на ее внутренние страдания. Не в силах смириться с собственными чувствами, она напала на Ронина. Как он мог винить ее? Создатели оставили всех ни с чем после «Отключения», бросили их в разрушенном мире и не дали никаких рекомендаций.

— Все в порядке, — сказал он, возобновляя движение пальцев по ее коже. Крошечные реакции ее тела были завораживающими.

Он размышлял о различиях, которые скрывались за их внешностью. Их кожа была похожа внешне, но только внешне; у нее она была мягче, ее текстура слегка менялась от места к месту. Оно было одновременно упругим и нежным. Под его легкими прикосновениями ее плоть вздулась маленькими бугорками, тонкие волоски встали дыбом.

Ронин прожил по меньшей мере сто восемьдесят пять лет, а Лара могла исчезнуть в одно мгновение. Эта эфемерность подчеркивала ее неповторимую красоту.

Было ли это целью жизни? Было ли это просто переходным состоянием между созиданием и разрушением, рождением и смертью, существованием и небытием? Существо, ставшее более ценным из-за своей хрупкости, ставшее более удивительным, потому что оно пережило непреодолимые трудности, существо, которое бросило вызов вселенной, просто существуя?

— Когда я с тобой, Лара, мои мысли идут странными путями.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, вытирая слезы с глаз. Ее голос был хриплым. — Например?

Он сильнее прижал ладонь к ее спине, просто чтобы почувствовать, как ее кожа поддается ему. Когда он поднимал руку, ее плоть возвращалась в прежнее состояние.

Разгорится ли ее внутренний огонь с новой силой, если дать ей достаточно времени, или она уже никогда не будет прежней?

Она повернула голову, чтобы посмотреть в его оптику. Ее глаза — их синева казалась еще ярче из-за окружающего их красного цвета — наполнились слезами, которые скатились по ее лицу и упали ему на руку. Хотя у него не было данных, подтверждающих это, небо должно было быть того же цвета, давным-давно. Но в ее взгляде было больше глубины, чем во всем небе в самый ясный день.

— Например, что значит быть живым.

Прерывистый вздох.

— А что, по-твоему, это значит? — она потерлась щекой о его руку, снова пряча от него большую часть своего лица.

— Я пока не уверен. Но мне кажется, с каждым мгновением, проведенным с тобой, я становлюсь немного ближе к тому, чтобы это понять.

Лара долго молчала, хотя ее дыхание оставалось неровным, и на кожу Ронина стекало все больше влаги.

— Раньше я думала, что главное — выживание, — сказала она через несколько минут. — В этом и заключалась вся жизнь. Придумать, как выменять достаточно еды, чтобы у меня хватило сил на следующий день.

Она покачала головой, прижимаясь к нему, мягко, выбившиеся пряди волос упали ей на лицо.

— Но это неправильно. Дело не в выживании. Мы все так поступаем, люди и боты, но это не жизнь. Дело… в том, что ты испытываешь в то время, понимаешь? О радости, которую ты находишь, — она шмыгнула носом и снова потерла ладонями глаза, — неважно, через какое дерьмо ты проходишь, неважно, насколько это тяжело. У нас это было. Этого было недостаточно, но у нас с Табитой это было. А теперь… теперь этого нет.

Ее тело сотрясали беззвучные рыдания. Ронин обнимал ее, ничего не говоря, пока она плакала. Все будет хорошо, — это было первым в его списке ответов. Он отмахнулся от этого. Он не мог сказать этого с уверенностью, а она заслуживала большего, чем ложь.