Книга Скиталец, страница 88 – Тиффани Робертс

Он зашел в спальню и натянул чистые брюки, прежде чем взять рубашку, сшитую Ларой. На ней были неровные строчки, неровные разрезы и крошечное пятнышко возле левого плеча, которое, вероятно, было ее кровью. Каким-то образом эти недостатки сделали рубашку более привлекательной.

— Итак, расскажи мне, — попросила Лара.

Ронин повернул голову, чтобы увидеть, как она входит в открытую дверь. Ее глаза пробежались по его обнаженному торсу, прежде чем сфокусироваться на его оптике. Она села на край кровати.

— Твоя сумка выглядела полной. Нашел что-нибудь стоящее?

— Нашел, — ответил он; ему не нравилось, что это была правда. — То что в сумке, не имеет значения, Лара.

— Так что… не держи меня в напряжении! Рассказывай. Не думаю, что когда-либо видела тебя таким серьезным, а это о многом говорит. Не то чтобы у тебя с самого начала было хорошее чувство юмора.

Он сложил рубашку и положил ее на сундук, встав перед ней. Она подняла взгляд, когда он наклонился на уровень ее глаз.

— Ты как-то странно все это излагаешь, Ронин.

— Я нашел Табиту.

Слова повисли в воздухе, как вездесущая дымка в небе.

— Что? Где она? С ней все в порядке? Ты говорил…

Он поднял руки, давая ей знак остановиться. Она остановилась, хотя возбуждение не исчезло с ее лица. Он проигнорировал электрическое покалывание на своей щеке.

— Она мертва, Лара.

Краска отхлынула от ее лица, и она непонимающе уставилась на него.

— Это, блядь, ложь.

— Я нашел ее по дороге в город с разобранным синтом.

— Ты лжешь! — закричала она, вскакивая на ноги. Она влепила ему пощечину, вызвав короткую тупую пульсирующую боль в его левой щеке.

Он поднялся и перехватил ее руки, прежде чем она ударила его снова. Лара попыталась вырваться, когда он взял ее запястья в одну руку, сжимая их вместе.

— Ты лживая банка дерьма! Все вы, гребаные боты, можете идти трахать друг друга и ржаветь таким образом!

— У нее был шрам, — мягко сказал он. Одним пальцем он провел линию от первого сустава ее левого мизинца до большого.

Лара в последний раз, на удивление сильно дернула руками, а затем обмякла. Ее вопль заполнил его аудиорецепторы. Она обмякла, всхлипывая у него на груди.

Ронин отпустил ее запястья и — хотя и не был уверен почему — обнял ее. Это не было крепким объятием, но надежным, и она прижалась к нему. Ее тело сотрясалось, капли слез прокладывали влажные дорожки у него на животе.

Разве она не хотела знать, как? Разве она не хотела знать все подробности?

Нет. Эта информация причинила бы только больше боли. Теперь ей было достаточно того, что Табита мертва. Причина была не важна, обстоятельства не могли облегчить горе.

— Я похоронил ее, — он провел ладонью по ее мягким волосам. — К западу от города. Подальше от… всего этого.

Хотя она ничего не говорила, ее рыдания стихли. Ее дыхание было прерывистым; резкие, судорожные вдохи сотрясали ее тело с непредсказуемой частотой.

— Теперь Табита свободна, — продолжил он. — Свободна от борьбы, от которой мы все страдаем каждый день. Ей не нужно беспокоиться о… том, где она будет есть в следующий раз, или о том, будет ли у нее крыша над головой, или о том, не заразится ли порез. Она может просто… отдыхать.

Лара отстранилась и посмотрела на него. Ее глаза были красными, щеки влажными, взгляд — ищущим. Это так сильно напомнило ему тот день под дождем; она была потеряна, почти сломлена, но еще не побеждена.