Книга Непокорная невеста, или Аджика по - попадански, страница 74 – Хелен Гуда, Агния Сказка

— Да чтоб тебя! — со злостью выдохнула я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как внутри медленно, но верно начинает закипать ярость, вытесняя противный парализующий страх и гнетущее отчаяние.

— Кар-р! — неожиданно раздалось прямо над моей головой. От неожиданности я вздрогнула и резко подняла глаза вверх. На ветке старой раскидистой яблони, раскачиваясь на ветру, сидел Геннадий. Его маленькие черные глаза внимательно наблюдали за мной с нескрываемым беспокойством.

— Геннадий. Где тебя носило, старый ворчун? — не смогла я сдержаться, выплескивая на него всю накопившуюся с ночи обиду и раздражение. — Опять прохлаждался где-то, пока здесь творится черт знает что?

Ворон недовольно передернул крыльями, заставив черные перья взъерошиться, и нахохлился, принимая обиженный вид.

— Эй, полегче на поворотах, Аэлита, — прокаркал он в ответ своим скрипучим сварливым голосом. — Я, между прочим, тоже не сижу сложа крылья и не клюю семечки целыми днями. У меня есть и свои дела, знаешь ли. Я же не собачка комнатная, не могу быть с тобой круглосуточно, как привязанный на веревочке.

Услышав его недовольный тон, я моментально почувствовала укол совести и тут же пожалела о своих резких словах. Геннадий был единственным, кто действительно искренне поддерживал меня в этом враждебном мире. Он был моим верным другом, моим надежным советчиком, моей единственной нитью, связывающей меня с жизнью. Я не имела права вымещать на нем свою злость, свои страхи и разочарования.

— Прости, Ген, — тихо сказала я, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец стыда. — Я просто… я очень расстроена. Испугана.

Почувствовав мою искренность, уловив нотки горечи и отчаяния в моем голосе, ворон заметно смягчился. Он перестал ерзать на ветке, слетел с нее и, грациозно приземлившись передо мной на землю, наклонил свою черную голову набок, вглядываясь в мое лицо.

— Что случилось, Аэлита? — обеспокоенно спросил он, всматриваясь в мои глаза. — Ты какая-то бледная, вся дрожишь. Что-то ты мне совсем не нравишься сегодня.

И тут меня внезапно прорвало. Все, что я с таким трудом сдерживала в себе последние часы, все страхи, сомнения, слезы, обиды — все это хлынуло наружу, словно пробка из бутылки с перебродившим шампанским, грозясь затопить меня с головой. Я рассказала ему о ярмарке, о том, как мальчик упал и начал корчиться в муках после ложки моей аджики, о том, как толпа в одно мгновение обезумела и захотела сжечь меня на костре, крича, что я ведьма и отравительница. Рассказала о незнакомце, появившемся из ниоткуда, который заступился за меня, спас от неминуемой гибели, но показался каким-то знакомым. Голос дрожал, срывался и хрипел, слезы непрерывным потоком катились по щекам, а руки тряслись так сильно, что я едва могла стоять на ногах, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Ворон слушал меня молча, ни словом не перебивая, наклонив свою черную голову набок и внимательно, немигающе глядя на меня своими проницательными глазами. Время от времени он издавал короткие хмурые "кар-р", словно что-то обдумывал или переваривал услышанное. Когда я закончила свой сбивчивый истеричный рассказ, обессиленно опустившись на ближайшее полено, он озадаченно нахмурился, словно столкнулся с чем-то совершенно непонятным и неприятным.